Глава 40

1 января 1978 года

Утро

— Ты меня понимаешь, Саша? — негромко спросил второй секретарь МГК.

— Почти, — зевнул Саша и поёжился, покачиваясь на табуретке.

Мы сидели в моей квартире на кухне и я, откровенно говоря, не совсем понимал, что от меня хочет товарищ в самом начале 1978 года.

Он приехал ко мне пять минут назад и, заявив, что нам срочно нужно поговорить, находясь в весёлом и праздничном настроении духа, буквально впёрся ко мне на кухню, вместе с Горячевым, от которого тоже слегка пахло алкоголем.

Не, ну я, конечно, понимаю, что они отметили, но нафига народ-то спозаранку будить? Да я, собственно, сам никогда не был против этого хорошего дела — лясы поточить, вот просто на часах было 5:01, а легли мы спать, отпраздновав Новый год, лишь полтора часа назад.

Вчера, как только часы пробили двенадцать, мы с мамой и бабушкой чокнулись фужерами — они с шампанским, а я с соком и поздравили друг друга с Новым 1978-м годом. Пожелали друг другу здоровья, счастья, благополучия. Договорились, что будем жить в мире и согласии, как и в прежние времена, а потом я дал обещание, что обязательно окончу какой-нибудь институт.

— Высшее образование всегда пригодится, Сашенька, — сказала бабушка и я, не вполне соглашаясь с ней, всё же согласившись, кивнул.

Ну а после поздравлений, мы, естественно, приступили к трапезе.

Я, по своему обыкновению, положил себе в тарелку здоровенный кусок холодца, пару ложек салата «Оливье» и два бутерброда с красной икрой. Не знаю почему, но именно такой набор «первых» блюд я накладывал себе в тарелку на протяжении всей предыдущей своей жизни. Так стоит ли менять привычки в этой?

После разогревочных закусок, пришла очередь горячего: варёной картошки, заливной рыбы, жареной курицы и мяса в панировке.

Я, до этого момента, съев за первым куском холодца второй и закусив всё эту вкуснотищу салатами, (кроме «Оливье» на столе стояли «мимоза», «селёдка под шубой» и «винегрет»), не знал, как и куда в меня влезет горячее. А посему положил лишь три не большие картошины и маленькую куриную ножку.

— Ну не пропадать же добру, — сказал милый пионер сам себе и продолжил пир.

Ничего, в конечном итоге, всё вполне себе влезло…

…А к тому времени уже подступило время подарков…

В прошлой своей жизни, как правило, дорогие подарки мы никогда друг другу не дарили. И это было связанно с тем, что, например, я этого сделать не мог из-за очевидной причины — учился в школе и своих денег у меня попросту не было. Если, конечно, не считать деньги на школьные завтраки, что мне давала мама или, скажем, на мороженное и кино. Бабушка была пенсионеркой, а на пенсию, как известно, не разгуляешься. Поэтому тут с «богатствами» тоже было всё очевидно. Ну, а у мамы была не большая зарплата и если учесть, что она тянула меня, то денег нам хватало практически впритык — от зарплаты до зарплаты. Поэтому подарки на праздники и торжества мы дарили друг другу чисто символические, прекрасно всё понимая.

Сейчас же, когда я стал фактически и практически миллионером я мог себе позволить купить всё что угодно — в разумных пределах, конечно. Однако оставался открытым вопрос: что? И если маме, достаточно легко было подобрать какой-нибудь подарок, ведь она у меня была совсем молоденькой женщиной, то вот с выбором, что именно подарить бабушке, пришлось поморочиться.

Что нужно человеку на пенсии, который, к тому же, при любом удобном случае говорит, что ей ничего не нужно и у неё всё есть?

Вот и задался таким вопросом…

Но первой дарила подарки бабушка…

Она подошла к своей сумке-тележке и вытащила оттуда свои подарки, которые собиралась нам подарить. Маме досталась перламутровая помада, пудра и открытка, в которой обнаружилось сто рублей. Мама удивлённо поблагодарила, но не стала напоминать своей маме, что с деньгами в последнее время у нас всё в порядке.

Мне же бабушка презентовала связанный ею шерстенной свитер коричневого цвета с высоким воротником и варежки, что были связаны из тех же ниток. Почему именно варежки, а не перчатки? Потому, что варежки мне нравятся из-за своей практичности на много больше, ибо в суровые зимы, которые тут не редки, в них кистям рук намного теплее. Об этом прекрасно знала бабуля, а потому и связала любимому внучку сей необходимый девайс: «Чтобы у тебя, Сашенька, рученьки не мёрзли».

Мы поблагодарили старшую в нашем роду и поцеловали её в щёки.

— Мам, давай теперь ты, — предложил я, садясь на свой стул, ибо рассчитывал, что буду дарить последним.

— Нет… Я после тебя. Так что давай ты. Я же вижу, что ты нам какой-то сюрприз приготовил и тебе не терпится. Вон как улыбаешься и ёрзаешь на стуле, — засмеялась мамуля своим весёлым звонким смехом и мне пришлось вновь вставать, подчиняясь воле любимой родительницы.

Сходил к себе в комнату и принёс две картонные коробки, куб с гранью приблизительно в 50 сантиметров, которые одолжил, по случаю, в продуктовом магазине.