Вот что увидела бабушка, и вот чего вначале не поняли ни я, ни мама.

Успокаивали мы бабушку минут десять, постоянно объясняя, что не собираемся забывать ни о ней, ни о доме в Ключино, ссылаясь, что на юг будем ездить лишь тогда, когда найдём того, кто присмотрит в наше отсутствие за домом.

— Да кто ж присмотрит-то? — не понимала она.

— Да кто угодно. У нас теперь, есть деньги. Оплатим труд и найдём кого-нибудь из наших местных, кто не прочь подхалтурить, — резонно отметил я. — Разве у нас в деревне нет таких?

Бабушка задумалась, но потом согласилась, что, как возможный вариант, это выглядит не плохо.

Облегчённо вздохнув, мама достала документы на дом с участком и зачитала ТТХ.

Площадь одноэтажного дома была 56 квадратных метров. Весь участок — 36 соток и находился он на окраине города Алушта в трёхстах метрах от моря.

Ну, собственно, что-то подобное я и ожидал услышать, ибо давал примерные параметры Армену именно такие. Мама же была просто счастлива от осознания того, что теперь у нас есть свой дом на море.

Бабушка, видя, как мама безмерно рада, в конечном итоге, тоже оттаяла, и они принялись мечтать, как будет прекрасно встать часов в семь утра и пойти купаться в тёплом и ласковом море.

А потом мы решили прогуляться.

Погода была тёплая. Температура всего минус два градуса по Цельсию. Это способствовало тому, что людей на улице было много. Все поздравляли друг друга с праздником, обнимались, играли в снежки, пели, а некоторые даже плясали. Такое поведение граждан было в те времена обыденным делом и у меня вновь сжалось сердце, вспоминая абсолютно не праздничный настрой в дни празднования последних лет. Не было в них этой простоты, искренности и первородной бескорыстной чистоты. Всё свелось к какому-то суррогату без капли истинного торжества.

Впрочем, вполне возможно, что я абсолютно не прав и во мне говорит старый закостенелый сноб. Тем не менее, лично для меня, те праздники были крайне пресными и радости в душе от них я почти не испытывал.

Мы степенно прошлись по нашему традиционному маршруту до входа на ВДНХ, где гуляния были уже в самом разгаре и повернули домой.

Вернулись, попили чая с тортом и посмотрели по видаку заранее записанный фильм про гражданина Лукашина, ибо как бы этот фильм уже не надоел, без него, ровно, как и без салата «Оливье», Новый год за Новый год моё зомбированное сознание считать напрочь отказывалось.

В конце картины, дав своим барышням насладится моментом создания новой советской семьи, отнёс всё что было на столе на кухню, часть поставил в холодильник, что не влезло выставил на балкон, и помыл посуду.

К тому времени фильм закончился, мама с бабушкой довольные и уставшие пожелали мне спокойной ночи, и мы все разбрелись по комнатам спать.

И буквально только закрыл глаза, как услышал звонок в дверь.

В наполовину спящем состоянии, открыл засов, даже позабыв спросить: «Кто там?» и прямо с порога услышал:

— Саша, надо поговорить…

Прошли на кухню и вот уже говорим пять минут. Точнее не говорим, а он — Хмельков говорит, Горячев, сидя рядом на табуретки кивает, а я, почёсывая через майку живот, зевая, пытаюсь понять: какого фига тут происходит, прекрасно осознавая с каждой секундой, что не понимаю, чего они от меня хотят…

— Ну, так ты уяснил?

— Кажется, да, — наконец кивнул я, убедившись, что не сплю. Но на всякий случай долбанул себе ладонью по лицу. Стало легче и труднее одновременно. Легче, потому что точно понял, что это не сон. А труднее потому, что обалдел от этого, но, к своему сожалению, понял, что это не сон.

Взял листок со стола и, посмотрев на него, часто заморгал — иллюзия не улетучилась. Положил бумагу на скатерть и стал тереть глаза руками, чтобы полностью прогнать эту иллюзию нереальности происходящего. Посмотрел на стол и понял, что не получилось — лист лежал на месте. Дабы всё же окончательно прогнать это наваждение, подошёл к раковине на кухне и умылся холодной водой, быстро вытерся ухонным полотенцем, шлёпнул себя по щекам десять раз и вернувшись на своё место, под крайне обалдевшими взглядами гостей вновь взял белый лист в руки и внимательно посмотрел на него.

Морок не исчез, а потому становилось очевидным, что это самая настоящая реальность.

Кашлянул и, подняв голову посмотрел на второго секретаря московского горкома, и негромко, прохрипел:

— Что… Что это?

— Это, Саша, список детей и родственников наших уважаемых и ответственных товарищей, — сказал тот и продолжил забивать последний гвоздь в последнюю крышку. — Вчера, как ты понимаешь, был очень хороший момент. У всех товарищей было праздничное настроение, и я решил этим воспользоваться. Я обзвонил их и, переговорив, окончательно перетянул на нашу сторону! Теперь вопрос с поездкой практически решён!