Шрифт:
После всего этого тяжелого разговора у меня так разболелась голова, что мне вкалывают двойную дозу обезболивающего и я отключаюсь. Мама всё это время рядом, держит меня за руку и гладит по голове.
Глава 27
Я открываю глаза и вижу Стёпу, сидящего в кресле и читающего книгу. Кажется, в руках Джон Апдайк, его любимый писатель, произведения которого я видела в машине. Я несколько минут наблюдаю за ним. Под его глаза залегли тени, волосы в беспорядке. На нём, как всегда, дурацкая футболка с жуткого вида лягушкой. В этот момент он поднимает на меня глаза и срывается с места.
Он столь быстро начинает говорить, что я не успеваю осмыслить информацию. Понимаю лишь то, что уже слышала от мамы: завтра придёт следователь, Макс жив, а Кирилл мудила.
— Почему ты так выразился о Кирилле? — спрашиваю я, словно желая ещё раз сделать себе больно.
— Пусть этот урод сам наберётся смелости и скажет, — убеждённо заявляет Стёпа.
Я хмыкаю.
— А-а-а, так ты о том, что он придумал ту историю, что не знал на что меня подписывает? Я в курсе, мне Макс рассказал, — говорю я, не поведя даже бровью.
— И ты так спокойно обо всём этом говоришь?! — вскрикивает он, а его лицо выражает в этот момент просто кучу различных эмоций.
— Я под обезболивающими, а они, наверное, обладают ещё и успокоительным эффектом, — отвечаю, улыбнувшись.
Мне не нравится, когда от меня ждут определённых эмоций и действий. Вот и сейчас Стёпа хочет, чтобы я пустилась в долгие обвинения и оскорбления Кирилла.
— Тебе кажется это смешным?! — удивлённо восклицает он.
— Знаешь, я просто не хочу об этом думать и разговаривать. И тебя прошу о том же…
Он, чуть помедлив, кивает.
— Расскажи мне, что произошло в доме и как ты всё это пережила, Катюш, — тихо просит он, усаживаясь рядом.
При этом вопросе в голове яркими вспышками проносятся кадры. Макс вцепляется в мои волосы. Бьёт по лицу. Тащит по коридору… Вот я заношу руку с ножом, чтобы спастись… Он в ответ сильно прикладывает мне по голове пистолетом… Темнота…
Все дни находясь в больнице, я старалась не углубляться и не вспоминать произошедшее. Сейчас же это обрушивается на меня слишком ярко. На удивление для самой себя, я начинаю плакать и утыкаюсь в объятия Стёпы. Он обнимает меня крепко, приговаривая какие-то успокаивающие слова.
Я рада, что он есть в моей жизнь. Рада, что мы снова можем общаться. Он навсегда в моём сердце… как самый лучший друг… Жаль только, что он не тот, с кем я хочу прожить бок о бок…
С каждым днём мне становится лучше и лучше. Головные боли уже не такие сильные. Правда рука по-прежнему в гипсе, но срастить кости дело не быстрое.
За это время Кирилл больше не появлялся в больнице. От него лишь продолжают приходит букеты цветов с записками. В каждой одна и так же фраза: «Прости меня…»
Однажды утром в дверь палаты раздаётся настойчивый стук. Сердце пропускает удар, так как первая мысль, что это Кирилл. К моему удивлению за дверью оказывается следователь. Им оказывается мужчина лет сорока, с пронзительными глазами, острым носом и лысеющей шевелюрой.
Почти всё утро мы разговариваем. Диалог даётся мне тяжело как морально, так и физически. Очень долго он уточняет о причастности Кирилла к этой истории.
В сотый раз я, словно на автомате, повторяю ту ложь, которой Кирилл кормил меня долгие дни. Я просто не могу сказать правду… Не могу…
Ведь, так или иначе, но он помогал мне, поймал из-за меня пулю, сломал ногу… Может, можно считать это искуплением? Может, я, всё-таки, для него что-то значу?
Так пора бы моему сердцу заткнуться!
— Максу грозит около двадцати лет строгого режима, как только он встанет на ноги. Дарина, ваша, так называемая, подруга, в розыске. Следов почти нет, но мы работаем над этим, — продолжает рассуждать следователь.
— А что случилось с девушками, работавшими в этом доме? — спрашиваю я, сглотнув. Последнее время я стараюсь не думать о Дарине. Даже имени её не произносить. Интересно, где она скрывается? Уехала из города или залегла где-то на дно?
— На связь вышла некая Наташа. Она даст показания против Макса, — отвечает следователь, заглядывая в ежедневник.
В этот момент та часть мозга, отвечающая за ревность, начинает подкидывать различные мысли: «Вот Кирилл и пропал! Наверное, Наташа его утешает, а ты здесь его оправдываешь!» Усилием воли я пытаюсь сосредоточиться на словах следователя.
— Предварительно, суд назначен через месяц, может через два, так как Макс ещё не в состоянии явится туда, — он приподнимает брови, словно давая понять, что благодаря моим стараниям.