Открываю кран и освежаю лицо ледяной водой. Все равно кожу печет, а в глазах собираются слезы. Мне так больно! Будто нож в грудь вонзили и провернули несколько раз. Спазм такой сильный, что я прижимаюсь к холодной стене и начинаю сползать, прямо на кафельный пол. Мне больно и страшно. Я снова маленькая, испуганная девчонка, вынужденная бежать из города со своим отцом.

Я не знаю, сколько так сижу. Пока холод пола не пробирает меня до костей. Пока не начинаю дрожать уже не от слез. Поднимаюсь на ноги. Телефон в сумочке разрывается. Достаю его и пишу сообщение Андрею о том, что хочу встретиться на парковке. Больше я туда не вернусь.

Поправляю макияж, и когда убеждаюсь, что от истерики не остается и следа, открываю дверь и делаю шаг в коридор.

— Я научилась без него жить, — произношу одними губами, чтобы привести себя в чувства, напомнить о том, кто я теперь. — Я научилась без него жить, — теперь чуть громче. Получилось хрипло, но это уже было началом. Вдох-выдох.

— Я, черт побери, научилась без него жить! — вскрикиваю во все горло.

— Кто тебя учил так ругаться? — раздается над головой его сиплый голос. Прикрываю глаза, понимая, что это конец. Илья здесь. Поймал меня. Он не отпустит. Да и я разве смогу выдержать очередное испытание его близостью?

Он больше ни слова не произносит. Просто хватает меня за руку и тянет за собой. Мне больно, его пальцы так сильно впиваются в мою кожу! Верховский будто бульдозер тащит меня к парковке.

— Илья, отпусти меня! Слышишь?! — вскрикиваю, понимая, что он творит! А если его жена нас увидит или кто-то из знакомых? Да он совсем с катушек слетел.

В ответ он останавливается. Резко дернув на себя, буквально вбивает меня в свою грудь.

— Заткнись. Я устал от твоих игр! — рычит у самого лица.

— Если будешь орать, сделаю больно. Поверь мне, я в таком состоянии…

В его глазах не остается и капли разумного. Там полная тьма, поглощающая, пугающая меня. Его губы сжаты в тонкую линию, а скулы напряжены. И я понимаю, что сейчас он способен на любое сумасшествие. Я молчу. Позволяю ему утянуть себя дальше, потому что больше всего боюсь скандала.

Замечаю Андрея. Он встречается со мной взглядом, вижу, как по его лицу пробегает тень ужаса. Друг срывается в нашу сторону, но Илья в этот момент открывает дверцу кросовера, и, буквально запихнув меня внутрь на заднее, усаживается следом и блокирует двери.

Верх поворачивается, а меня изнутри дрожью прошибает. Руки трясутся, я обнимаю себя, лишь бы не показывать ему своей боли.

— Ну и? Долго этот цирк будет продолжаться?! — рычит, а сам на губы мои смотрит. И взгляд такой, пугающий, прожигающий кожу.

— Илья, не делай этого. Пожалуйста.

В этот момент к машине подбегает Андрей. Он пытается открыть дверцу, но она не поддается. Тогда он начинает бить ладонью по стеклу, сыпля угрозами в адрес Ильи.

— Из-за ублюдка этого? Да? Ты из-за него ведешь себя как сука?

Илья хватает меня за шею, заставляя посмотреть на него. Его пальцы сначала жесткие, но уже спустя секунду, он ослабляет хватку. Верх ведет пальцами вниз. Спускается к ключицам, касается подушечками каждой выемки, каждого миллиметра тела. А у меня голова кругом. Закрываю глаза, чувствуя, как низ живота опаляет диким желанием.

Я горю. Изнутри. И его близость убивает меня. Он убивает меня. Снова.

— Пожалуйста, не надо… Не вороши это…

— Почему?! — его голос у самого уха. Дрожит, так же как и я.

— Почему ты это сделала с нами, Вика-а-а-а, — его пальцы спускаются к моей груди. Он так нагло, так жадно обхватывает ладонью одно из полушарий, буквально вынуждая меня податься к нему ближе.

Я хочу его. Всегда хотела! Ни секунды не переставала любить! Даже когда поняла, что нет надежды, я все равно хранила в сердце это чувство. А сейчас поздно. Ничего не вернуть. И Верховский только портит все. Только продлевает никому не нужные мучения.

Я должна оттолкнуть его. Я должна убежать и первым же рейсом улететь в Москву. Но я сижу, в плену его рук, утыкаюсь носом в основание его шеи, и хватаюсь за лацканы его пиджака так, будто оторвать их хочу.

— Нет. Не надо, пожалуйста, — мой голос предательски тих, в нем слышны слезы. Он видит мою боль… он чувствует ее. И теперь он понимает, что это взаимно. Господи, какая я дура!

Илья резко отстраняет меня. Схватив за подбородок, всматривается с ненавистью, с какой-то одержимостью в мое лицо. В каждую черточку, в каждую линию. Больше нет масок. Две истерзанные души. Я то знаю правду, а он? Чем он живет все эти дни?

— Зачем, скажи? Я ведь видел все… Но даже после того видео, я искал тебя, Вика. Ты сбежала, ты не оставила мне даже шанса хотя бы понять…