Сглатываю желчь. Все-таки показала ему… Что ж так будет легче.

Посмотрела в его глаза. Внимательно, стараясь запомнить их, впитать в себя. Знала уже, что больше никогда не увижу. Что завтра же трусливо сбегу. Нам нельзя быть рядом. Когда рядом только хуже. И не только нам, всем близким. Я покосилась на Андрея. Он все еще стучал по стеклу и кричал что-то о полиции. Я вспомнила о Маше. Об улыбчивой, сияющей от счастья жене Ильи. Разве я могу сделать им больно? Да и ради чего? У нас нет будущего. Ничего больше нет.

Поднимаю к нему глаза. Я чувствую, как буквально по сантиметру мое тело сковывает болючим холодом.

— Ну ты же все видел, Илья, — улыбаюсь лениво. — Все своими глазами видел. Ну чего ты как маленький? Почему да как? Неужели тебе станет легче, после того как ты услышишь от меня все то, что и так знаешь?

Я видела как по капле из его глаз дурман растворялся. А вместо него появлялась жгучая, черная ненависть.

— Мне пох*й, слышишь? — обхватил мои скулу, в глаза мне, с презрением.

— Мне пох*й какая ты, и со сколькими еб*лась. Скажи, Вика… тебе только сказать надо… — упирается лбом в мой. — Скажи, что со мной хочешь быть… я ж бл*ть весь мир к твоим ногам брошу, слышишь?! Я все брошу!

Схватилась за его ладонь, скулой в нее вдавилась, впитывая последние капли нашей близости. Запоминаю его, высекаю в памяти, чтобы потом, одинокими вечерами и ночами не сойти с ума.

— У тебя жена. Тебе нужно возвращаться к ней.

Злится.

— Я же сказал тебе, все, Вика… все брошу.

— Только мне это не нужно, Верховский, — смеюсь, а он кривится, и в следующую минуту его губы буквально впиваются в мои. Его язык проникает мне в рот, и это долбаный взрыв, это чертово землетрясение, от которого и ад раскрыл свои ворота. Мне больно — настолько я люблю его, настолько много сейчас внутри меня. Я стою на руинах, на чертовом пепелище, а он мне солнце показал… И ведь понимаю, что оно уйдет через секунду, скроется за многолетними тучами. Вместе с ним. А я так и останусь в непроглядной серой дымке.

Забраться бы на него, с ногами забраться. Сорвать с него шмотки, и ощутить, каждый сантиметр его кожи впитать. Почувствовать его внутри себя, наслаждаться и принимать как лучшие в мире коплименты его обвинения. Его «бл*дь» звучит в моих ушах так сексуально…. но я даже этого слова не достойна. Уродливая, исковерканная, испорченная. Я не имею на него право…

Я знаю, что буду ненавидеть себя за это… но так будет правильно. Так будет честно. Упираюсь ладонями в его грудь, и отталкиваю его резко. И когда наши губы разъединяются, я понимаю, какой ужас только что едва не сотворила!

— Не трогай меня! Никогда! — резкий взмах руки, но пощечины нет. Он ловит мое запястье.

— Не подходи, и не лезь ко мне! Это я ушла от тебя! Это я была беременна от другого! Я потеряла ребенка, — цежу сквозь стиснутые зубы, всю боль внутри, трансформируя в злость.

— Это моя уплата за все, что я сделала плохого. И мне с этим жить. Ты мне тогда был не нужен, а сейчас тем более. Хватит пресмыкаться, Верховский. Это так не похоже на тебя!

Его трясет, и пальцы так сильно сжимают мое запястье, что оно вот-вот и треснет пополам. А потом будто в себя придя, он отшвыривает мою руку от себя. Как нечто грязное, нечто уродливое, не достойное его.

Как только замки автомобиля щелкают, я тут же выскакиваю на улицу. Вдыхаю со свистом воздух, чувствуя, что сейчас сорвусь. Андрей рядом. Он что-то спрашивает, обнимает меня, а я не слышу ничего. Только слова свои гадкие раз за разом повторяю.

Позади меня хлопает дверца машины. Он выходит. Оборачиваюсь и смотрю на его силуэт высокий. Ветер сбивает зачесанную прядь его волос. Он подкуривает сигарету. Напряженный весь, злой.

— Еще раз тронешь ее… — рычит на него Андрей, но Илья даже не смотрит на него. Его глаза в меня впиваются, в самое нутро проникают, под грудную клетку.

— Имей ввиду, ты никуда не улетишь, поняла меня? — голос хриплый едкий, тихий. А меня пробирает липким ужасом. Знаю ведь, что так и будет. Раз сказал, значит сделает. Все аэропорты перекроет, но не даст мне уйти.

Я хочу ему сказать, что он не имеет никакого права! Я хочу крикнуть ему, чтобы не лез в мою жизнь. Но он срывается с места, направляясь в сторону ресторана. Проходит мимо, так, словно мы едва знакомые люди. Сгорблен немного, одна рука в кармане брюк, а в другой сигарета. Я стою неподвижно, всматриваясь в его удаляющийся силуэт. В силуэт того, кому еще семь лет назад отдала свое сердце. В силуэт того, кого нельзя погубить.