Маша кивает. Отводит в сторону взгляд.

— Просто если ты решишь уйти… знай, Илья, что я не отдам тебя ей просто так. Она хитрая, мерзкая. И мне жаль, что ты не видишь, какая она.

— Эй, т-с-с-с, — прислоняю палец к губам.

— Пойдем наверх. Я соскучился, — накрываю ее губы, поднимаю на руки. Она жмется ко мне, раскрывается, как всегда готовая на все. И я в очередной раз понимаю, что теперь должен выбросить из своей головы и сердца ту, что снова чуть не разь*бала мою собственную жизнь на куски.

Три дня спустя

Вика

— Не понимаю, зачем ты это делаешь, Вик, — Андрей устало потер лицо. Сегодня утром он выглядел подавленно. Последние дни выдались невероятно сложными для нас двоих. Я не могла найти себе места после произошедшего у дома Заура, а Андрей решал все вопросы в срочном порядке.

Я допила свой кофе и поставила чашку на поднос. Посмотрела на папку с документами, которые он приготовил для меня.

— Здесь все? — подняла на него глаза. Андрей злился. Ему не нравилось, что я не иду на контакт. Но говорить об этом сейчас для меня слишком больно. Боюсь, не выдержать.

Он молчал. Ладно. Тогда я отправилась в ванную, приводить себя в порядок. Когда я вновь появилась в гостиной, он уже был одет и стоял в дверях.

— Вопрос по Самире решен. Деньги поступят ей на счет в ближайшие три дня.

Я кивнула.

— Ты в аэропорт?

— Решу пару дел и за билетами. Надеюсь, ты понимаешь, на что идешь.

Я подошла к другу, обняла его. Он стоял, не шелохнувшись — обиженный на меня.

— Спасибо, тебе, Андрюш. Ты как всегда — рядом и выручаешь…

Он вздохнул, почувствовала, как его рука легла мне на спину.

— И сейчас я пытаюсь тебя уберечь, а ты прешь как танк…

Отстранилась, смотря в его глаза. Мне было обидно, что даже он не понимает меня.

— Я должна это сделать. Если сбегу вот так, поручив все дела тебе — это будет выглядеть трусостью. Это будет выглядеть так, будто я признал их правоту и проиграла им.

— Я не понимаю, что изменится, если ты пропрешься в его офис и лично отдаешь ему эти документы?

Я сглотнула. Андрей был прав, но по-другому просто нельзя. Я посмотрела в его глаза.

— Они все сделали мне больно. И единственное, что у меня есть — чувство собственного достоинства. И если я сбегу, я не прощу себя. Он должен видеть, что мне плевать. Илья сделал мне больно, и думает, что наказал меня… Я хочу, чтобы он знал — им до меня не дотянуться. Я хочу, чтобы он думал обо мне как о стерве и суке, но не как о плачущей, сбежавшей жертве.

Андрей молчал. Только взгляд его тяжелый исследовал мое лицо.

— Я все равно не понимаю, зачем это. Но я вижу, что ты все решила для себя. Я принимаю твой выбор, Вик.

Остановив машину у его офиса, еще несколько минут сидела, не шелохнувшись. Руки, лежащие на руле тряслись, а сердце билось птицей в груди.

Прикрыла глаза, а перед ними снова его лицо, искаженное в гримасе презрения. Если бы он знал, какую страшную правду открыл для меня, сам не зная того… Если бы он хоть что-то знал… На секунду меня охватила мысль, а что если? Если рассказать все, если признаться? Может, поймет?

И тут же понимаю, какой это бред! Ни за что не поймет, не примет! Отвернется и больше никогда даже не подумает обо мне. И даже если и вспомнит, то только с грязными мыслями как о чем-то недостойном его, о чем-то, что стало непригодным.

Нет. Лучше пусть так. Лучше пусть ненависть и презрение. Лучше буду сукой, чем тем, во что я на самом деле превратилась.

Забираю документы, и выхожу из машины. На часах восемь вечера. На входе охранник спрашивает у меня документ и звонит в приемную. Спустя несколько минут, я прохожу к лифту и поднимаюсь наверх.

Коридор абсолютно пуст и стук моих каблуков о плитку звучит так громко, что кажется весь офис уже в курсе нового посетителя. Я слишком напряжена, но когда смотрю на себя в отражение стеклянной поверхности стены, понимаю, что выглядит это иначе. Ледяной взгляд, прямая осанка и высокомерное выражение лица. Это моя лучшая маска. Я репетировала ее годами и сейчас с легкостью надеваю ее.

В приемной пусто. Подумав, прохожу вперед и, постучав пару раз в дверь, отворяю ее. Уже представляю, как он отреагирует на меня. Уже представляю его налившиеся кровью глаза и поджатые от злости губы. И, черт возьми, я хочу увидеть все это. Гнев Ильи докажет мне, что все не зря. Что я все еще слишком сильный триггер для него.