Поцелуи Вадьки становились откровенней, Алёшку это не смущало. Её мало что смущало в действиях Вадьки. Всё казалось правильным, таким, каким и должно быть, ей не было стыдно, когда его руки переходили ещё одну черту, или неудобно, когда внезапно проявившийся интерес она удовлетворяла практически сразу, задавая вопросы, приноравливаясь, а порой — пугаясь.

Лёшка была задумчива целый день, не мог её вывести из сонма собственных мыслей говорливый поток Веткиных новостей, так же как и Вадькино:

— Эй, рыбка, о чем думаешь? — брошенное словно невзначай, но внимательный, пересмешливый взгляд говорил об обратном.

Зайдя вечером к Алёшке, Вадька столкнулся с поцелуем. Никогда прежде она не проявляла инициативу, никогда прежде её руки не пробегались так откровенно по груди парня, следом за губами. Но если он и удивился, то виду не подал, принимая её поцелуи как должное, поглядывая из-под опущенных ресниц, пытаясь выровнять собственное дыхание.

— Что ты делаешь, рыбка?

— Я… эээмээ… ну, я подумала, что…

Что-то мелькнуло в пересмешливых глазах.

— Может, пойдём в машину, мне приятен твой энтузиазм, но, боюсь, твоей бабушке он не понравится… Знаешь, рыбка, может, съездим на речку? Сегодня неяркое солнце, и уже вечер, возьми шляпу на всякий случай.

Алёшке показалось странным такое предложение, вечера они всегда проводили в старом доме, болтая и дурачась, изучая и целуясь…

Смотря в лобовое стекло автомобиля, Лёшка искала ответы на вопросы, возникающие в её мозгу, и вопросы эти вовсе не были связаны с внезапным желанием Вадьки съездить на речку, где вокруг песчаного захода, в это время, было много народа.

— Вадь… почему мы тут?

— Ты разве не хочешь искупаться, рыбка?

— Хочу… — мысли Алёшки путались, она видела что-то в глазах Вадьки, она видела это и раньше, но сейчас это пробивалась сквозь пересмешки, что было странно и немного пугало, потому что накладывалось на её, Алёшкины, мысли, которые путались и удивлялись, пытаясь найти ответ и правильное решении.

Не найдя его, просто забираясь на колени к Вадьке, продолжая неспешный диалог губ, которым, похоже, лучше удавалось выразить свои мысли.

— Я запуталась…

— Давай тебя распутаем…

— Ты… я… я не знаю…

— Чего же ты не знаешь, Лина?

— Не знаю, хочешь ли ты… — Алёшка не знала, как правильно сформулировать вопрос. «Хочешь ли ты заняться со мной сексом, настоящим?»

«Хочешь ли ты меня?» — наверное, было правильно, но звучало, как-то странно, по-книжному, при этом Алёшка ощущала себя пирогом, который должны хотеть съесть. Или арбузом. Но так смысл вопроса предельно ясен и не нужно подбирать слова, так что она просто выпалила:

— Не знаю, хочешь ли ты меня!

Вадька смотрел не моргая, кажется, минуту, или даже десять, но это маловероятно, потому что Лёшка точно не смогла бы столько не дышать.

— Я хочу, никогда даже не думай, не позволяй себе думать, что я могу не хотеть тебя, Лина.

— Аааааааа…

— Потому что, всему своё время, рыбка.

— Время… У нас мало времени, я уеду.

— Приедешь… В любом случае — ты не готова сейчас.

— А вдруг я буду готова, когда тебя не будет рядом?

— Такого не случится.

— Почему?

— Потому что ты любишь меня.

— Почему?

— Потому что я люблю тебя.

— Ты любишь меня?

— Люблю.

— Давно?

— Года два… наверное, я не хочу думать, что больше… Откровенно говоря, так я не чувствую себя ещё большим извращенцем… Лина. Но ты должна знать, что я хочу тебя. Сильно. Невыносимо. Прямо сейчас… черт, ты вряд ли представляешь, о чём вообще говоришь… я же думать ни о чём другом не могу…

— Я представляю!

— Торопыга ты, рыбка… Поехали… поймаем пару карасей, — Вадька определённо пытался уйти от темы, и Лёшке это не нравилось.

Отъехав от смешанной и любопытной толпы людей, Лёшка повторила ещё раз:

— Я представляю!

Машина резко остановилась, Алёшка оказалась зажата между задним сиденьем и мужским телом, её удивление утонуло в жадных поцелуях, её ноги обхватили поясницу, и Алёшку не смущали мужские руки, которые методично раздевали её, в то время, как руки девушки занимались ровно тем же — раздевали Вадьку.