— Ну-ну, — с интересом процедил я.

Оказалось, что Илья Блудов, врач этой шарашкиной конторы под названием «Заря», был когда-то одноклассником Кости. Они встретились за час до отплытия, случайно встретились, но именно эту случайность Сюткин воспринял как добрый знак и решился, наконец, на то, над чем непрерывно думал в течение последнего часа, предшествовавшего этой исторической встрече, именно за час до нее он встретил Рябинину и мучительно теперь размышлял своими пьяными мозгами, каким образом он смог бы ей помочь раздобыть аккредитацию на подлодку.

Остальное, как говорится, было делом техники. Они обнялись с Блудовым, облобызались, вспомнили время, когда сидели за одной партой. Костя поведал ему свою проблему, и тот походя, легко и играючи решил ее. Так легко решить проблему мог только хорошо пьющий человек, и Сюткин возрадовался. Он отдал Рябининой свою аккредитацию, рассказал о Блудове, вернулся к однокласснику и хорошенько с ним добавил.

Очнулся он в медсанчасти «Зари» на следующий день с невыносимой головной болью.

— И вот я здесь, — закончил он.

— Не только ты, — заметил я. — Здесь еще и Рябинина, благодаря тебе.

— Это не привнесет в твою жизнь дополнительные трудности, — огрызнулась, иначе и не скажешь, вышеупомянутая Рябинина.

— Ты думаешь? — спросил я ее. — А вот я предвижу некоторые проблемы.

— Например? — с вызовом смотрела на меня Рябинина, гордо выпятив свой подбородок.

— Например, — пожал я плечами, — проблема питания. Как ты собираешься здесь кормиться? У них, я думаю, учтено все, а тебя, повторяю, здесь не стояло.

— Это не проблема, — заявил Костя Сюткин, настоящий джентльмен. — Мы с Илюхой что-нибудь придумаем.

Рябинина смотрела на меня с нескрываемым презрением.

— Ты не мерзавец, Лапшин, — сказала она. — Ты просто дурак. И, видимо, навсегда.

— Ну хорошо, — согласился я. — Раз уж вы так запросто решаете любые проблемы, вплоть до хлеба насущного, то скажите мне такую вещь: кто это тут доводит людей до сердечных приступов? Кому это надо, а главное, зачем?

Переход был неожиданным даже для них, привыкших к моим эскападам. С минуту в каюте царило недоуменное молчание.

— Ты о чем? — осторожно спросил меня Костя.

Я посмотрел на Рябинину и попросил ее:

— Расскажи ему.

Она рассказала Косте о подслушанном в коридоре разговоре. Слушал Сюткин с нескрываемым интересом. Он, кстати, так и сказал, когда Рябинина закончила свой рассказ:

— Интересно…

— Не то слово! — откликнулся я. — Я бы сказал, есть материал, над которым стоит поработать.

Рябинина подозрительно надолго замолчала, и я сделал единственно верное предположение:

— Боюсь, наша безбилетная спутница думает обо всем этом, не переставая.

По вспыхнувшему лицу Рябининой я понял, что попал в самую точку.

— Ну-ну, — поспешил я успокоить ее. — Не нервничайте, коллега. Никто не собирается отнимать у вас хлеб. В вашем полуподпольном положении это было бы бесчеловечно с нашей стороны.

— Отстань, Лапшин, — посоветовала она мне.

— Уже, — ответил я и снова обратился к Сюткину: — А что говорит по этому поводу эскулап?

— Илья? — уточнил он.

— Да.

Костя пожал плечами.

— Ничего он не говорит, — удивленно проговорил он. — Обыкновенные приступы. Во всяком случае, именно так он к ним и относится, я полагаю.

— Ничего странного он не заметил?

— Если и заметил, — ответил Сюткин, — то мне об этом он ничего не сказал.

— А ты не заметил в его поведении ничего странного?

— Слушай, ты кто? — полюбопытствовал он. — Эркюль Пуаро?

— Мисс Марпл, если угодно, — ответил я. — Просто интересно, что это вокруг меня происходит. А тебе не интересно?

— Я еще не включился в обстановку, — признался он. — И все это, если честно, кажется мне бредом.

— С похмелья нам всегда все вокруг кажется бредом, — сказал я ему. — Ты включайся, включайся.

— Мне бы пива.

— Костя! — сказала Рябинина.

— Лучше не надо, — согласился я с ней. — А то этот бред покажется тебе нормальной реальностью.

— А мне это и так не кажется чем-то из ряда вон выходящим, — заявил вдруг он.

— И напрасно, — отреагировал я. — Этот Левит еще куда ни шло. Кто его знает, может, он и вправду имел больное сердце. Но женщина была вполне здорова.