В один из вечеров, когда калагорнцы ни с чем дожидались Сеораса в кабинете магистра, Хольфстенн, растеряв всякую надежду найти хоть что-нибудь, заявил:

— Слушай, может, как раз в этом и нет загадки!

— Что ты имеешь в виду? — спросила Данан.

— Ну, может, Фирин просто ненавидит эльфов, а?

— Он же сам эльф, — не понял Рендел.

— А я — гном! — самоочевидно констатировал Хольфстенн. — Однако, поверь, я терпеть не могу ни Таз’Гарот, ни таз’гаротцев!

Данан слушала это в пол-уха. В ее голове без конца крутились одни и те же вопросы, ответ на которые постоянно как будто ускользал. Голос Темного архонта внутри не то, чтобы присмирел — он время от времени задумчиво посмеивался, из чего Данан начинала подозревать, что на деле она будто бы знает ответ, но никак не может выцепить среди вороха ненужных разговоров, хроник, воспоминаний и бесед с наставником.

Она вообще будто бы знала все то, что знал Темный. Но это, конечно, далеко не так.

На вопросы о том, как вызволить душу Жала из-за Разлома, Сеорас разводил руками. Очередной их вечер заканчивался унылым бессилием, и Данан уже начинала всерьез раздражаться, как больной человек, что битый час тщится чихнуть.

Помощь пришла неожиданно и — от Тайерара: он вспомнил, что Вальдриссан, когда они собирались спасать Данан, говорил что-то про маяк.

— Ну, я не особо силен в этом, — Тай почесал затылок. — Не могу точно привести, что он сказал. Но в целом это звучало как: «Найди личную вещь, и душа сможет выйти на неё, как на маяк» если применить сильное призывающее заклятие.

Щелк.

Самое время чихать, подумала Данан.

— Точно… И Жал говорил что-то подобное. И когда мы вышли… Мы вышли только потому, что Рангзиб применил эти чары, а Унре использовал вещь, верно?

Тайерар уставился на женщину, искренне пытаясь припомнить события того дня.

— Ну, эм, да, вроде как, так и было.

Командор поднялась с места и принялась измерять кабинет Сеораса шагами — так же, как совсем недавно мерила свой.

Все вставало на места.

— Маяк, — сказала она тихо и внятно. — Фирин собрал Аль-Ладрис, потому что это маяк. Ведь никаких других вещей, кроме хроник, где имя Эгнир пытались вымарать, не сохранилось. Фирин собрал посох не для того, или по крайней мере, не только для того, чтобы произвести какое-то особенное колдовство, но потому, что это была ее личная вещь. Ко всему прочему, — задумчиво проговорила Данан, — собрать Аль-Ладрис означало ограбить трех эльфийских королей, которых, как ты сказал, Хольфстенн, — не глядя на друга, Данан указала на него рукой, — Фирин ненавидит.

Хольфстенн тоже ткнул себя пальцем в грудь и посмотрел на остальных: он такое говорил?

— Вчера, — напомнил Рендел.

— Да я же пошутил, Данан!

— А он совсем не шутил, — невнятно прожевала чародейка себе под нос. — Он в самом деле ненавидит их, королевские семьи эльфов. Вернее, он ненавидит всех эльфов. Ибо именно эльфы приговорили ее к смерти…

— Что? Что ты там бормочешь, Дан! — рявкнул Хольфстенн. — Говори внятно!

Данан резко замерла посреди комнаты, как была, и оглянулась на гнома широко раскрытыми глазами.

— Фирин украл три эльфийские реликвии. У темных он убил короля и посеял смуту, озерных вроде как уничтожил архонт, но я не удивлюсь, если Фирин замешан и в этом. Его в то время с нами не было, так что, кто знает, чем он был занят. Наконец, ради Капкана Хранителя он убил короля Ирэтвендиля и до кучи надеялся вырезать его потомство. Потому что именно эльфийские короли объявили Эгнир преступницей, именно они разобрали Аль-Ладрис и поделили его части меж собой, когда стало ясно, что никто, кроме законной хозяйки и создательницы, не может с ним сладить. И именно поэтому Фирин и собрал посох — как личную вещь Эгнир, которую он сможет использовать во время ритуала призыва.

— Ты хочешь сказать… — Сеорас вытаращился на Данан.

— РИТУАЛ ПРИЗЫВА?! — вскрикнул Тай.

— … что этот твой знакомый колдун знал саму Эгнир?!

«Давайте-ка по очереди» — усмехнулась чародейка.

— Я хочу сказать, что он ее ученик. И он умеет делать порталы…

— Это невозможно… — прошептал Сеорас.

— Это разумно, — сощурился Хольфстенн. — Тогда в Цитадели Тайн, в ночь битвы с архонтом, Фирин исчез, и никто не понял, как. Если бы он в самом деле умел открывать порталы, это бы стало хорошим ответом хотя бы на часть наших вопросов.

Сеорас побледнел, и, успокаивая рой мыслей в голове магистра, Данан припомнила его же слова:

— Первую трещину кто-то создал, Сеорас, ты сам говорил. И я думаю, это был Фирин. Неважно, понимал он или нет, к каким именно последствиям приведет оставленная им открытая между мирами дверь. Важно, что эта дверь действительно бы многое объяснила.

— Включая, — прозрел Тайерар, — восстание магов. Брошенный портал — вот как Алеонт впервые попал за Разлом и встретил там демона. Он нашел портал или скол, оставшийся от него. Но поскольку он не был так умел, как этот ваш Фирин…

— Он и не смог использовать портал правильно, — сообразил Рендел. — Заплутал и встретил там демона, готового одарить силой своего спасителя.

Данан закачала головой:

— Не стоит думать, что эльф, который сплел такую паутину лжи вокруг Тальвады и короля Ирэтвендиля, который следил за Диармайдом глазами умертвия шесть чертовых лет, мог что-то не учесть. В конце концов, после казни Эгнир маги раз и навсегда потеряли права, которыми обладали прежде. А, значит, Фирин вполне мог затеять этот священный поход теократов, как напоминание и урок: обида магов всегда наказуема.