Давным-давно кончилось детство, прошла юность, наступила зрелость и тоже прошла, уступив место старости, но я не могу забыть слепого, идущего вместе со мной в контору, которая казалась нам более реальной, чем все, что нас окружало.

Слепого давно нет в живых. В 1941 году он задохся от выхлопных газов в нацистской душегубке, недалеко от занятого немцами Днепропетровска, вместе со слепыми, хромыми и немыми, жившими в интернате для инвалидов, в кирпичном двойнике дома, оставшегося в Чите и в читинских снах.

Никто не знает своего будущего. Не знал его и мой дядя. Ему легко дышалось и думалось, несмотря на слепоту. Казалось, он верил, что в его конторе уже звенит нетерпеливый телефон, пока он дома пьет кофе со свежими сливками.

2

На главной улице города открылась выставка картин ультрасовременных художников.

Преподаватель русского языка и литературы-молодцеватый человек, носивший лакированные краги и франтоватую жокейскую фуражку с длинным козырьком,-прежде чем начать урок, долго и невесело смеялся. Вчера он посетил выставку и видел сошедшие с ума картины.

Посмеявшись, он вдруг присмирел, начал спрашивать и ставить всем двойки.

Дядя спросил меня вечером, из-за чего я получил двойку.

– Не знаю. Думаю, из-за художников. Учителю не понравились их картины, и у него было плохое настроение.

Дядя улыбнулся толстыми губами и заявил, что он тоже хочет побывать на выставке и узнать, прав ли наш учитель русского языка.

После обеда мы отправились: он - в белой панаме ив галстуке бантиком, и я-в новых, жавших ноги-ботинках.

Над входом висела вывеска: радуга и лицо с синими щеками, большим оранжевым носом и красными усами.

Я обратил внимание: лицо на вывеске было похоже на физиономию нашего учителя литературы. Не сошел ли наш учитель с ума, прежде чем покрасил свой нос в оранжевый цвет и переселился из скучного, сумрачного класса сюда, на эту веселую, заигрывающую с прохожими вывеску?

Я описал слепому вывеску и сказал-уж не из-за нее ли так рассердился наш учитель, увидев себя над дверями и вынужденным вместо школы днем и ночью пребывать здесь и заманивать прохожих на выставку, как заманивает красивая восковая дама молодых и пожилых женщин в дамскую парикмахерскую, находящуюся рядом с выставкой.

– Возможно,-сказал дядя.-Хотя я с трудом могу поверить тебе, что у твоего учителя оранжевый нос и красные усы. Ты немножко преувеличиваешь, мальчик.

– Вывеска тоже немножко преувеличивает.

Войдя в зал, мы остановились возле большой картины.

На картине был изображен человек, сидящий в кресле перед большим зеркалом. Он сидел с намыленной щекой. А к креслу с клиентом бежал парикмахер, подбоченившись одной рукой, а другой размахивая бритвой.

Парикмахер был без головы. Отделившаяся от него голова стояла на подоконнике раскрытого окна и, скептически усмехаясь, смотрела на то, что происходило в комнате.

– Что же ты молчишь, мальчик?
– тихо спросил дядя, разглядывая слепыми глазами невидимое ему полотно.-Тоже что-нибудь неладное с красками?

– Нет, с красками все в порядке, - ответил я.- Клиент уже намылен и ждет, когда парикмахер примется за дело.

– Почему он медлит? Может, не успел вскипятить воду?

– Он не медлит, а, наоборот, бежит к креслу, размахивая бритвой.

Дядя еще раз посмотрел на картину, словно сверяя мои слова с показаниями своих насторожившихся чувств.

– Ты описал мне все, что изображено на картине? Мне почему-то кажется, что ты что-то от меня утаил.

– Да, но я не хотел вас огорчать.

– Я хочу знать правду.

– Дело в том, что у парикмахера нет головы. Его голова почему-то стоит на подоконнике.

– Не выдумывай чепуху. Ты не умеешь правильно видеть. Посмотри еще раз, но внимательно. Та голова, что на подоконнике, восковая.

В эти дни я думал о картине, виденной мною на выставке. Картина, чем-то похожая на сон, врастала в мое сознание, и я снова и снова видел большое зеркало, человека с намыленной щекой, сидящего в кресле, и бегущего парикмахера, чья голова, отделившись от туловища, смотрела с подоконника и иронически усмехалась.

Дядя тоже вспоминал картину и каждый раз говорил:

– Нет, я не повесил бы в своей конторе такую картину. Такая картина не годится для. помещения, где совершаются коммерческие сделки... Объясни мне, мальчик, зачем художнику, если он в своем уме, понадобилось изображать голову отдельно от человека?

– Не знаю.

– А я догадываюсь, но о своей догадке не скажу.

Мы идем в контору. На этот раз дядя, прежде чем выйти из дома, проверил-в кармане ли ключ. Ключ был в кармане, и мы шли не спеша. Дойдя до дома, сложенного из красных кирпичей, дядя остановился.