Церковники, которые уже много веков делили с одаренными власть, просто не могли не воспользоваться таким подарком. Они объявили всем, что маги прогневали Всеотца и теперь подлежат уничтожению, как скверна, отравляющая мир. Начались гонения. Тех, кто раньше пользовался почетом и уважением, объявили вне закона. Их арестовывали и казнили в казематах Святой стражи. Церковники уничтожали артефакты, зелья и книги.

Вот только нашему миру это не помогло. Наоборот, стало только хуже. Без магов все рассыпалось еще быстрее. И люди опомнились. Новый император, пришедший на смену своему умершему отцу, запретил преследования одаренных. Но было уже поздно. Слишком многие погибли. А кому повезло выжить – потеряли свою силу.

Нортан продолжал приходить в упадок. Новые болезни волнами атаковали не только нашу империю, но и весь континент. Странных катастроф и аномалий становилось все больше. Земля теряла плодородие. Животные гибли. Даже погода портилась с каждым днем. Последнее нормальное лето, солнечное и теплое, было два года назад.

Мало кто осмеливался говорить о конце нашего мира вслух. Были и те, кто жил в своем устроенном мирке, не обращая внимания на то, что происходит вокруг. Но сироты взрослеют рано. Когда видишь жизнь без прикрас, умеешь слушать и слышать, когда понимаешь, о чем украдкой шепчутся другие, невозможно остаться в стороне.

У нас в Триме пока не происходило ничего странного. Но Бельвир – это ведь совсем рядом, всего десять миль на запад. И тот яблоневый сад я даже сама помню, большой, всегда дающий хороший урожай. Сложно представить, что он мог усохнуть за ночь. Вот только интуиция твердит, что в словах госпожи Френло не было ни капли лжи. Это пугает.

Доев ужин, я быстро помыла кастрюлю, разделась и залезла под одеяло. Но сон не шел. Пришлось долго лежать и смотреть в неровный потолок, слушая стук дождевых капель.

Что же происходит с Нортаном? И как это остановить? Наш мир ведь не настолько плох, чтобы заслуживать гибель.

Чувство полета пьянило. Пьянило силой, свободой и скоростью. Когда ты летишь, не зная никаких преград, это не может не завораживать.

Вот я и летела. Подо мной проносились города и поселки, потом их сменил лес. Его прорезала широкая полноводная река с гремящим водопадом, делящим русло на две части. Я пронеслась над ним, чувствуя, как щекочет кожу водяная пыль. Все дальше и дальше, почти до виднеющегося на горизонте скалистого кряжа… А там меня будто швырнуло вниз.

Мужчина… Он рубил дрова на опушке перед домом. Сильные руки сжимали топор, без труда раскалывая им толстые поленья. А на загорелой коже предплечья светился такой знакомый знак…

Я со стоном проснулась и села на кровати, уткнувшись головой в колени. Снова этот сон. Да сколько можно?

Такие вот сны стали сниться мне через несколько лет после появления знака на коже. Сначала это были просто странные полусны-полувидения, в которых я видела разные города, летая над ними, как птица, людей, свой рисунок, горящий прямо на небе. А два года назад началось вот это. Лес, река, мужчина с татуировкой… Кто он такой, я не знала. Что мне с этими снами делать – тоже. Только он виделся мне все чаще и чаще. И просыпаясь, я ощущала дикое чувство потери чего-то очень важного.

Ладно, сегодня поступлю так же, как и всегда: просто проигнорирую сон. В конце концов, у меня пока даже идей нет, как на него нужно реагировать.

Тряхнув головой, решительно встала с кровати. Доски пола обожгли ноги холодом, и я принялась быстро одеваться, мимоходом радуясь, что хотя бы дождь кончился.

Пять минут в ванной, спешный завтрак – и мы с госпожой Хольт привычным маршрутом идем на работу, осторожно обходя большие лужи. Канализация как всегда не справлялась, и мостовые были сплошь залиты водой.

Мы уже подходили к центральной площади, как вдруг где-то раздался жуткий вопль, полный ужаса. Госпожа Хольт вздрогнула, едва не уронив корзину, в которой носила обед.

– Кто кричал? – заозиралась она.

Крик повторился. К нему примешалась громкая ругань и чей-то плач. Стало страшно.

Переглянувшись, мы свернули в переулок и направились в сторону улицы Святителей, откуда, как казалось, доносились крики. И мы не ошиблись. Стоило выйти из-за угла цветочного магазина, и нам открылась совершенно сюрреалистичная картина.

Улица Святителей была одной из самых больших и респектабельных в Триме, если это слово вообще можно к нему применить. Упираясь одним концом в мэрию, а другим – в городскую церковь, она стала местом, где располагались банк и почта, самые солидные конторы, магазины и дома важных горожан.

Сейчас люди толпились у особняка директора банка. Этот дом многие втайне считали свидетельством то ли полного отсутствия вкуса у господина директора, то ли его желания выпендриться перед соседями. И я, проходя мимо, всегда с ними соглашалась. Двухэтажное строение было обильно украшено вычурной лепниной. На широком крыльце, на балкончиках и в небольшом палисаднике стояли многочисленные скульптуры под старину. А сбоку к дому пристроили высокую башня, в которой, как говорили, банкир устроил себе поистине королевские апартаменты.