Надо мной нависало огромное тело змея. Я до сих пор помню его желтовато-зеленые глаза, смотрящие с хладнокровием прирожденного убийцы. Это были мои последние минуты. Рыдая в голос, я забился в угол, у разрушенного дома, пряча лицо за руками, но смерть все не наступала.

Громкие крики усиливались, вокруг творился ад. Змееподобные ловили женщин, убивали мужчин, а я дрожал от ужаса.

А потом меня коснулась теплая рука… Я не сразу понял, что она не может принадлежать нагу. Кричал, вырывался, кусался и плакал, но удерживающее меня существо, не отступило, не причинило боли. А лишь прижало к сильному телу, обещая защиту.

Это был правитель Вальгард. Он забрал меня во дворец, дал кров, пищу и заботу, которых я был лишен по вине змеелюдов. Правительница Калисия, несмотря на свою занятость, уделяла мне много времени.

Они вырастили меня как сына. Я всегда был на равных с Даркасом, учился вместе с ним. Даже спальню мне выделили на этаже наследника.

Да и сам принц не принижал меня из-за плебейской крови, воспринимая частью семьи. Он подталкивал меня, требовал расти выше по иерархии, но я никогда не забывал своего места. И как только достиг подросткового возраста, изъявил желание обучаться военному делу, ведь именно через службу в королевской армии я мог выразить свою преданность.

Так что, когда правитель Вальгард призвал меня, я не задумываясь, в тот же день отправился в дорогу. По его требованию не стал никому показываться. Видимо во дворце было неспокойно.

Пройдя потайными путями, добрался до королевских покоев и именно там узнал все.

А сейчас, скрывшись среди скал, наблюдал погоню принцев за вивьерной, которая точно была не из местного гнезда. Ее чешуя и окрас слишком сильно отличались от диких существ этого региона. Судя по ее внешнему виду и повадкам, эта тварь была дрессированной и принадлежала одной из рас. Мне еще предстояло выяснить, кому именно, так как я знал несколько видов, разводящих этих существ. И все же, дворянину никогда не увидеть различий, а значит парни уверены, что существо летит к гнезду.

Внимательно следя за происходящим, увидел, как крыло Даркаса пробила стрела, и сжал зубы, вновь воскрешая в памяти слова правительницы.

“Действуй строго по плану. Замешкаешься на секунду, и девушка умрет!”

Лишь богам известно, как сильно я хотел вмешаться, подхватить феникса, не позволяя удариться о землю. Принц за целую жизнь стал для меня братом, пусть и не по крови. Все же я смог себя остановить, внутренне извиняясь перед ним.

“Поверь, так будет лучше для всех вас!”

Мое укрытие позволяло рассмотреть все. Я видел наемников, бегущих галопом на мантикорах, видел шквал стрел, летящих в Аласдэра и падение демона. Видел как оба принца рвутся вперед, пытаясь спасти свою пару.

— Пора! — расправив крылья, я нырнул в пропасть, оседлав вивьерну, и призвал магию. Тварь взревела, когда ядовитая темная магия проникла в ее тело, разъедая жесткую плоть.

Знал, что это жестоко, но спасти девчонку можно было лишь причинив нестерпимую боль змееподобному существу.

От мучительной судороги, тварь задрожала, теряя высоту, а ее лапы по инерции разомкнулись, и девушка полетела вниз.

Потребовалось лишь мгновение, чтоб я подхватил хрупкое миниатюрное тельце бессознательной чужеземки, и сразу сделал то, что просила правительница.

На запястье спасенной сомкнулся тонкий браслет. Стоило ему коснуться светлой кожи, и украшающий его камень вспыхнул красным светом, а девушка выгнулась в судорожной боли.

Даже находясь без сознания, ее тело дрожало, не в силах справиться с агонией. А я, удерживая ценную ношу на руках, скрылся среди деревьев, унося ее как можно дальше от принцев, оплакивающих потерю своей пары.

“Простите меня, но однажды вы будете рады, что я вмешался…»

Ярослава

Сознание возвращалось медленно и очень мучительно. Казалось, я нахожусь в каком-то безумном бреду. Все тело чертовски болело. Каждый вдох приносил нестерпимые мучения, прокалывая тело миллионами игл.

— Тшшш, спи, маленькая человечка. Ты еще не готова к пробуждению, — уловил слух бархатный незнакомый голос.

“Где я? Что со мной?”

Вопреки словам мужчины, я попыталась открыть глаза, но так и не смогла сфокусировать зрение. Лишь неясные абстрактные пятна мелькали в измученном сознании, стремящимся вернуться в забвение.

— Упрямица! Такая же, как и принцы. Спи. Я уберегу тебя.

Почему-то слова, сказанные столь нежно, вселяли уверенность. Мне хотелось верить им.

Глаза закрылись сами собой, унося меня в спасительное небытие.

Мне снились вивьерны, разгорающееся синее пламя, и побратимы, измученные утратой. Мои любимые… Я чувствовала их страдания. Не душой. На месте их эмоций была пустота, будто связь между нами оборвалась. Мое сердце болело по этим мужчинам, а две сгорбленные фигуры умирали под тяжестью свалившегося на них бремени. Больше всего на свете хотелось успокоить их, обнять, стереть печаль с измученных лиц, но я не могла до них дотянуться. Они звали меня. Их оглушительные мучительные крики разорвали душу, и я проснулась.