— Витале, я честно тебе скажу, что лучше усыновлю сатану, если он попросит меня об этом, чем тебя. От него понятно, чего ожидать, он лишь заберёт себе мою грешную душу, но от тебя, даже я, знающий тебя столько лет, не знаю, чего ждать. Так что прости, но нет.

***

Как ни странно, но после так долго ожидаемого мной интердикта, жизнь в городе наоборот успокоилась. Днём я выполнял функции мирского чиновника, разбирая жалобы и городские проблемы с канализацией, вывозом мусора, поставками воды, продуктов и прочего, а вечером отправлялся в свой собор, который не прекращали строить и украшать, даже во время проведения обрядов и месс.

Самое интересное было то, что первые несколько дней аристократия, обозлённая на меня до предела, не приходила вместе с остальными жителями, но уже в субботу, сначала появились женщины с детьми, затем старики, а потом и взрослые подтянулись, поскольку как жить без церкви в это время, не представлял себе никто. Я же, проводя обряды и мессы, всегда вёл себя крайне корректно и предупредительно, ни видом, ни голосом не давая понять, что пользуюсь их безвыходным положением и тем самым унижаю их. Моё ровное и заботливое отношение ко всем было одинаковым и это похоже проняло многих. Людей из аристократических домов, с каждым днём становилось всё больше, что не могло меня не радовать, поскольку осталось сделать ещё пару запланированных шагов, и можно было отправляться на помощь к отцу.

***

Строители, часть которых собралась было покидать Венецию, поскольку строительство собора подходило к логическому завершению, обрадовались заказам, которыми я их засыпал, едва появился в городе. Перестройка библиотеки под приют, постройка нового здания библиотеки, стройка домов терпимости и общежитий с церквями к ним, закладка первых камней будущего акведука, которое я торжественно провёл при огромном стечении народа, чтобы хотя бы создать видимость начавшегося строительства. Конечно так быстро этот проект было не сделать, поскольку сейчас архитекторы, изучая предоставленные им чертежи римских акведуков, только готовили генеральный план, как подвести воду к городу с материка, ведь трудностей даже на этапе проектирования хватало. Но, чтобы показать людям, что мои обещания тут же воплощаются в жизнь, пришлось провести это популистское мероприятие, как и парочку таких же, поднявших мой авторитет в городе до невиданных высот. Простые, доверчивые люди, с не замутнёнными пропагандой мозгами, воспринимали мои маркетинговые и пропагандистские мероприятия словно дар божий, так что понятно, что даже среди аристократов, началось бурление. Большая часть конечно продолжала меня ненавидеть и искала наёмных убийц, для моего устранения, но хотя бы дополнительных наёмников собирать к городу перестали, ведь я внезапно оказался единственным священником, который вопреки булле Папы, проводил все обряды и мессы, выкладываясь так, что вечерами сил не хватало даже на девушек, которые слегка загрустили от моего вечного отсутствия, но я их взбодрил, отдав в руки Паолы, которая занялась их воспитанием, и обучением языку.

Новая глава рода Бароцци заключила со мной контакт, который мы обсуждали ранее, и из этого рода целых двадцать человек стали преподавателями в приюте-интернате святого Христофора. Куда после рейда по зачистке города от уголовного и около уголовного люда, массово завезли беспризорных детей. Первые дни их отмывали, переписывали, подбирали одежду и обувь, и за всем этим зорко смотрели священники, которых я попросил мне помочь, хотя бы первое время. Оставшиеся без паствы и пожертвований, они вместе с послушниками схватились за предложение двумя руками, поскольку я пообещал вносить пожертвования в закрытые церкви, чтобы поддерживать их в это тяжёлое время. Наконец настал день, когда детей привели хоть к какому-то послушанию, чтобы они были готовы к тому мероприятию, какое я для них запланировал.

***

22 августа 1203 года от Р.Х., Венеция

Первая двадцатка маленьких людей, стояла на городском пирсе, во все глаза смотря то на меня, то на «Повелитель морей» за моей спиной. Священники посматривали, чтобы они не удрали, поскольку случаи побегов нечасто, но бывали. Я запретил искать бегунов, сказав, что-либо они сами вернутся позже, либо зря проживут свою жизнь оставшись на городском дне.

— Я организовал этот приют, чтобы из голодных, презираемых отбросов общества, сделать из вас подобие людей, — прошёлся я вдоль неровно стоящего ряда, одетых в одинаковую форму мальчишек и отдельно от них девчонок, в этом юном возрасте мало чем отличавшихся от противоположного пола, поэтому пришлось одевать их в чёрную форму, как у медсестёр больницы.

— Поэтому я запретил искать тех, кто самовольно покинул стены приюта. Скажу раз и буду повторять это всегда, — я повысил голос, — бесплатная кормёжка, обучение и проживание — это привилегия, а не тюрьма! Так что те из вас, кто закончит полное обучение, показав себя хорошим человеком и христианином, может рассчитывать на дальнейшее трудоустройство. Мальчики попадут на корабль или в мою армию, девочки станут медсёстрами, без собеседования и общей очереди! Для воспитанников приюта святого Христофора будет открыты такие двери, которые вы никогда раньше даже не увидели бы краешком глаза, не говоря уже о том, чтобы в них попасть.

Сделав паузу, я осмотрел детские лица. Кто-то слушал внимательно, кому-то было всё равно, и он хотел поскорее покинуть пристань, кто-то же просто смотрел по сторонам, поскольку ему было интересно новое место, а не мои речи. Что же, я и не думал, что будет просто.

— Чтобы вы понимали, какое возможное будущее вас ждёт, сегодня я устрою вам праздник, который вы запомните на весь период обучения, — свернул я запасённую речь, — брат Луиджи, можете приступать. Я буду ждать здесь следующую партию.

— Слушаюсь сеньор Витале, — Луиджи, низко мне поклонился и покрикивая на детей, повёл их к парадному трапу на корабль.

Едва только поняв, что их прокатят на самом легендарном и огромном корабле города, а то и вообще мира, да ещё и дадут пострелять из пушек, как всё внимание детей оказалось приковано к капитану. После его рассказа о программе, пусть и краткой, получасовой поездки, которая закончится небольшим перекусом на борту, радостные детские вопли и визги заполнили всю набережную, заставляя от шума взлетать толстых, объевшихся рыбой чаек. Даже девочки, которых потом ещё дополнительно проведут по больнице, показав обязанности медсестёр и те радостно визжали, забираясь на ванты, и махая рукой оттуда прогуливающимся жителям города, которые недоумённо смотрели за творившемся бардаком на огромном корабле.