За стенами кубрика бой идет.

Шлеп-шлеп-шлеп... Дум-дум-дум... Бум-ба-бах! Бум-ба-бах!

Трясутся стены, прыгают.

А бойцы спят. Один из них перевернулся на спину, похрапывать было начал. Негромко сначала, а потом - соловьем залился. Сосед с нижнего яруса, из глубокого сна вынырнув, ногой его снизу пихает:

– Хорош храпеть, спать мешаешь.

Картежники, переглянувшись, прыскают, зажав рты, чтоб не расхохотаться. Один, наиболее смешливый, в коридор выскакивает. А храпун и его сосед снова в сон проваливаются.

В "кубрик" командир взвода зашел. Что-то сказал вполголоса, и будто не спал никто. Поднялся резерв. С ясными глазами, напружиненными телами, к любому обороту готовые, поднялись, как один. В три-четыре секунды застегнули броники, надели шлемы, присоединили магазины к оружию. Походкой волчьей, скользящей, настороженной, пошли на выход.

Ночь. На посту, на дне широкого окопа, полукругом обложенного мешками с землей, и накрытого досками с дерном, прижавшись спиной к стенке, сидит молоденький солдатик из только прибывших в комендатуру бамовцев. Съежившись в комок и прижав к себе автомат двумя руками, как ребенок, у которого хотят отнять игрушку, он тихо-тихо, еле слышно выбарматывает:

– Сейчас меня убьют! Сейчас меня точно убьют!

Слева и справа от него стоят матерые, лет по двадцать пять - тридцать омоновцы. Тот, что справа - с автоматом. Дав короткую очередь, он быстро отшагивает в сторону, за мешки, а потом неспешно передвигается к соседней амбразуре. Второй - с бесшумной снайперской винтовкой. Он не столько стреляет, сколько разглядывает что-то впереди в ночной прицел.

– Вот ты, сука, где затаился! Наглый, тварь!
– цедит сквозь зубы снайпер и чуть погромче бросает напарнику:

– Витек, дай-ка длинную. Только рядом с ними положи, на вспышки, чтоб поверили.

Тот высовывает автомат в амбразуру, куда-то целится, а затем, убрав голову за мешки, дает длинную очередь.

Тут же в автоматную трескотню со стороны "зеленки" врывается хлесткий выстрел снайперской винтовки, и автомат омоновца, вылетев назад из амбразуры, ударяется в заднюю стенку окопа. Практически синхронно с ударом чеченской пули звучит хлопок бесшумки и снайпер, быстро сменив позицию, снова прилипает к прицелу. Хозяин автомата, сидя на корточках и шипя от боли, трясет контуженной рукой.

– Ранило?

– Нет, зашиб сильно.

– Ну ты как пацан, ты че не убрался вовремя?

– Че-че!, - передразнивает напарник, - не успел. Откуда он стрелял? Как будто в амбразуру ствол засунул...

– Почти. Я его, козла по краю "зеленки" ищу, а он - сто метров, на свалке за кирпичами устроился.

– Завалил хоть?

– Лежит, родной, ствол задрал. Был бы живой, уполз бы.

– О! Сейчас пойдет охота! Полезут доставать.

– Ага, только для начала нам просраться дадут со всех стволов... как рука?

– Отходит.

Омоновец, покряхтывая, поднимает автомат и,- разглядывая его в отсветах, проникающих в амбразуры, удивленно говорит:

– Мушку срубил! Во артист!

Дум! Дум! Дум! Разрывы подствольников обкладывают окоп. Один приходится прямо на крышу, и сыпанувшаяся земля окончательно вжимает в пол скорчившегося мальчишку. Сразу несколько автоматов слитным треском аккомпанируют разрывам, и пули противно чмокая, вгрызаются в мешки.

– Ага, прижимают нас, сейчас за своим полезут!
– азартно говорит омоновец.

Тут он, наконец, обращает внимание на вконец перепуганного и замолкшего солдатика.

– Эй, герой, давай свой автомат. Хорош с ним обниматься.

Тот долго и нерешительно сопит, но наконец, срывающимся голосом отвечает:

– Не дам. Это оружие!

– А я думал - швабра. Ну не дашь - сам вставай, воюй. Или совсем прилип? Да ты не стесняйся, в первом бою обосраться не в падлу.

– Кто обосрался?- обиженно вскидывается пацан. Но тут же новая серия разрывов усаживает его на пол, и он снова начинает бормотать:

– Сейчас меня убьют, сейчас точно убьют...

– Вот они!
– Снайпер - омоновец, подобравшись, делает два выстрела подряд, быстро меняет позицию.

– Давай автомат!
– Уже зло кричит второй.

– Не дам!
– взвизгивает солдатик и, неожиданно, подскочив к амбразуре, с яростным воплем,- А-а-а!
– начинает поливать длинной очередью пространство перед постом.

– Ты сдурел! Короткими бей, а то на вспышку пулю получишь!
– омоновец за плечи откидывает мальчишку к другой стенке. А тот, блестя глазами, восторженно кричит: