Шрифт:
– Даже если истории про переселение душ туфта, – гудит Рубленый, – все равно бабы суки!
– Верно, – подхватывает камера.
Гусь останавливает базар.
– Обвиняемого мы услышали. Говори теперь ты, аблакат!
РЕЧЬ АДВОКАТА
Юрий Соломонович встает, одергивает лапсердак и вытирает вспотевшую лысину.
– Высокий суд! Уважаемые господа присяжные заседатели! Узнав о страшных обвинениях, предъявленных моему подзащитному, я много думал и переживал. Я и раньше занимался изучением законов мироустройства, и вот эта история прямо-таки легла в мою теорию. Поэтому я должен сделать небольшую преамбулу, так что прошу вашего терпения и понимания.
– Только короче, – предупреждает Гусь. – Ты известный балабол.
– Попрошу высокий суд не унижать достоинства адвоката! – неожиданно вспыхивает Юрий Соломонович, на что Гусь только удивленно хмыкает.
Сосредоточившись, защитник так начинает свою речь.
– Из курса средней школы мы знаем, что в доисторическую эпоху на земле царил матриархат, женщина стояла во главе племени, дети считались по матери, а не по отцу. Затем произошел переход от матриархата к патриархату, на планете победило мужское начало, была утверждена мужская Троица, прародительницу Еву обвинили в грехопадении и назвали пособницей дьявола, мужчины объявили женщинам войну, причем, войну на уничтожение. Знаете ли вы, господа присяжные заседатели, сколько ведьм было сожжено, пока в Европе свирепствовала инквизиция?
– Ну, тысяч пятьдесят-семьдесят уж точно спалили, – прикинул Костя Меняла.
– А 9 миллионов не хотите? – огорошил его и всю камеру адвокат.
– Сколько? – охерел народ. – Девять лямов телок сожгли? Они там что, спятили?
– Да-да, девять миллионов самых лучших, самых красивых своих женщин толерантные европейцы сожгли на кострах за время так называемой «охоты на ведьм». В генетической памяти наших прародительниц отложились эти невероятные по своей жестокости гонения. Нашим матерям, женам и сестрам ничего другого не оставалось, кроме тайного сопротивления и глубоко скрытой, коварной мести. Что мы и имеем в виде великой битвы полов, разворачивающейся которое тысячелетие на нашей планете.
Адвокат закашлялся.
– Можно не курить в зале суда? Я не могу сосредоточиться.
Зеки удивленно переглядываются, но судья постановляет.
– Харэ дымить. Потерпим без курева.
Присяжные делают по последней затяжке и бычкуют цигарки в крышке от «Нескафе».
Развеяв дым рукой, Юрий Соломонович продолжает.
– Моя преамбула закончена, Ваша честь. Перехожу непосредственно к делу. В история Сережи Скворцова и Даши Жуковой отражается схватка жрицы Хазвы и первосвященника Финееса. Иудеи были первыми носителями монотеистической мужской религии, именно они объявили женщину пособницей дьявола. Вот почему жрица Ваалфегоры восстала против мужской религии и захотела войти в Скинию Собрания, чтобы опрокинуть Ковчег завета. Это вы, Сергей Геннадьевич, в облике Финееса убили ее и развязали кровопролитную войну между мужчиной и женщиной! Вы положили начало вековечной вражде мужского и женского начал на нашей планете! Так чего же вы теперь жалуетесь, что Хазва вас преследует? Вы и есть первопричина ее козней, так идите и миритесь, валяйтесь у нее в ногах, вымаливайте прощение! Почему мы должны страдать из-за ваших разборок?
Никто не ожидал, что в зачумленной хате вскроется делюга исторической значимости. Да и мало кто из присутствующих понял это, многие решили, что адвокат вместо защиты сделал Скворцу еще одну предъяву.
Сергей смотрел расплывшимся взглядом в одну точку. Протаяла зараженная грибком стена, проступили бездонные глаза умирающий Хазвы: «Будь ты проклят!»
Скворцов вздрогнул и очнулся.
– Где я теперь возьму ту Хазву, чтобы просить у нее прощения? – спросил он у защитника, стряхивая наваждение.
– Зачем вам «та Хазва»? – удивился адвокат. – У вас есть «эта Даша». Если она простит и полюбит вас, то мужское и женское начала помирятся, наступит гармония и благоденствие. Ведь именно с момента убийства прекрасной жрицы копьем Финееса, женщины мира получили свою теневую, зловещую и мстительную сторону – Хазву! И культ ее божества стал действительно кровавым, потому что Женщина вступила на тропу войны против Мужчины.
– О чем ты хлещешься, Соломон? – не выдерживает Качан. – Его древнее гони-во не канает, он обвиняется в реальном мочилове женщин и малолеток! Что ты на это скажешь?
– А скажу я то, – подбоченивается адвокат, – шо многие сочли историю про Хазву и Финееса гонивом, но на основании этого «гонива» мой подзащитный обвиняет в своих бедах женщину, и это, между прочим, логика всех сидящих здесь мужчин. Тогда у всех у нас гониво! Все согласны, что женщины предают и подставляют мужчин, а?
– Да, да, да! – кивают, переглядываясь, присяжные.
– Меня супружница вломила…
– Меня сеструха с потрохами сдала, чтоб квартирку отхапать…
– Меня мать родная, мать сдала… – Кухарь истерично всхлипнул.
– Так ты все из дома вынес, утырок, ты же старуху свою избивал!
– Меня лечить надо было! – взвизгивает шнырь. – Наркомания это болезнь!
– Бабы – сучки конченные! – рычит Качан. – Я всю жизнь им мстить буду. Меня одна такая сдала. Выйду – урою! Ей не жить!
– Уж не за то ли, что вы подпоили ее клофелином и изнасиловали?
– Чего? Ты на кого бочки катишь, Соломон? Я не посмотрю, что ты лицо неприкосновенное..
– Ша! – обрывает ссору Гусь. – Адвокат под моей защитой. Пусть хлещется.