Уж от Левка пар идет, блестит вспотевший лоб, все заметили перетанцевала девка парубка!

Левко тяжело дышит, - видно, помутилось у него в голове, он шатается, чуть не падает... Неизвестно, чем бы это кончилось, да Василь бросился выручать приятеля. Дивчина только усмехнулась. А когда она не смеялась?

Василь сорвался с лавки, приземистый, жилистый, крепким плечом оттолкнул Левка, сложил на груди руки, стал против дивчины откалывать, кружить да вывертываться, а потом как пошел вприсядку - все посиделки засмотрелись.

В хате стоял густой дым, а Ульяна раскраснелась, словно бурак, играла плечами, плыла по кругу, будто рыба в воде.

Василь тоже проворный хлопец, задорно притопывает, летает, вертится, но, видно, и он уже стал утомляться, посиделки заметили, что и он уже задыхается... Неизвестно, к чему бы это привело, да музыканты, вероятно, чтобы спасти честь парубка, оборвали музыку.

Хлопцы отдувались, дивчина же беззаботно разговаривала с подругами, лукаво улыбалась.

На посиделках судачили и диву давались - приворожила девка к себе, разве не видно? Уж до чего осторожен Левко, на селе нет хитрее его, все время остерегался... Лузгают, бывало, девчата тыквенные семечки, Ульяна достает из другого кармана, угощает Левко, а те семечки настоянные, парень не берет, мол, зуб болит... Чтобы он на посиделках да выпил воды? Внутри горит, так хочется пить, Ульяна угощает хлопца:

– А может, взвара выпьешь? Он кисленький...

Левко отказывается, выйдет за порог, набьет рот снегом, а из Ульяниных рук не станет пить.

Разве не известно, землю обильно расцветили чары, в лесу растут голубенькие рябенькие цветочки - любка, - девчата варят корень, льют в воду, чтобы хлопцы любили. Самые мудрые в Буймире бабы - Гапониха, Пивниха, Щетиниха, Тучиха, Перелетка - каждое лето собирают зелья. Надо знать, когда из земли выкапывать и когда давать. Корень как рука.

Бывало, хлопцы, девчата в складчину садятся за стол пить, гулять, Левко чарку выпьет, а закусывает огурцом. Остерегался, чтобы девчата не подмешали любовного настоя - не ел ни борщей, ни киселей. А не остерегся... Взял как-то ложку вишневого киселя, который поставила перед ним Ульяна, - кисель невкусный, отвратительный. А в кисель подлит настой. Левко переболел, перемучился, горит, печет, выворачивает внутренности... Катался по земле. Ходил как вылепленный из воска. С этого и началось. Прирос сердцем к Ульяне. Не увидит девушки - не уснет. И никто ему не мил.

У Ульяны не было пары, на посиделках всегда спала с девушкой. Никому не пришлась по душе. Василь Мороз как-то прилег на соломе, а ночью обулся, подался домой.

– Она сопит, как кузнечный мех!

Ульяна утром встала - смех, срамота, не долежал парень до утра.

Девка и надумала приворожить Левко. Дома мать укоряет парня:

– Я хвораю, сестра на выданье, долго я тебе буду стирать рубахи?

– Я и в грязных похожу, а кого попало не возьму.

Долго шатался Левко по посиделкам, присматривался к девушкам, порой в сердцах швырял сапоги под лавку:

– Шут его знает, где она растет, а ты мучь ноги!

Окрутила Ульяна парня.

Теперь парень угомонился.

Угомонился ли?

Ульяна уже сшила подвенечное кашемировое платье, купила фату...

Хлопцы долго уговаривали Левко, чтобы не брал Ульяны - бешеного нрава девка, весь ее род такой (конечно, уговоры были подальше от ушей Якова), спесива, сварлива, низка станом, нету, что ли, девки показистей? Она тебе не подходит, тебе не такая нужна. Василь отрекся от нее.

Чем Ульяна оттолкнула Василя? Он рассказал друзьям о своих злоключениях. Когда посиделки улеглись спать, он прилег около Ульяны и заметил, что у нее в сорочке у пазухи узелок, - хотела хлопца привадить.

Думала парней залучить - мол, труженица... Люди еще спят, а у нее свет... Ночь напролет прядет... А она-то ранешенько каганец засветит, чтобы людям бросилось в глаза, чтобы люди не осудили, а сама храпит на печи.

6

Под материнским присмотром Орина скоро отошла, поправилась, пополнела. Она помогала в хате, шила, пряла, но на люди еще не отваживалась выходить. Когда же узнала, что из дома ее не будут гнать к ненавистным Калиткам, совсем ожила, понемногу стали возвращаться силы, веселый нрав.

Наслушавшись от людей упреков, Иван Чумак задумался. Захар первый не смолчит - загубил, мол, жизнь дочери. Да и сын Максим поднял голос на отца, чтобы тот не гнал Орины из дому. Пригрозил изувечить Якова. Все пошло вверх дном, осмелели дети, перечат отцам, не слушаются. Не укладывалось в голове: жена не хочет жить с мужем, и никто ее не может принудить? Чтобы муж не имел прав над своей женой? А тут и Лукия защищает дочку, вступается за нее - не пойдет Орина в это пекло. Лукия проклинала тот день, тот час, что свел дочку с Калитками. Пусть пропадет, сгниет, сгорит все их богатство! Замучили дите, а была дочка как цветок.

Дед Савка со своей стороны усовещивал сына, чтобы тот не наказывал дочери...

Чумак не знал, что делать. Не хотел он новых попреков, осуждений, наговоров. Долго ломал голову, пока надумал. Пусть Орина пойдет к батюшке, чтобы направил ее, дал наставление. Иван Чумак хочет сохранить чистую совесть. Не хочет он брать греха на свою душу. Как скажет духовный отец...

Лукия увидела - сообразительная у мужа голова. Возражать не стала, сама уговаривала Орину, чтобы та отправилась к батюшке, - все равно не дождешься совета ни от кого.