Я заинтересовано склонила голову и глотнула чай.

— И как потом их народ последовал за Фавонием. Хотя прошлый текст утверждает, что должна быть «Фавония», — задумчиво заметила Лиза и покосилась на подругу. — Но я сомневаюсь… — женщина нахмурилась, смотря через плечо магистра на текст.

— Прошлый текст? — зацепилась я.

Довольно занятно, что Джинн устроила такие бурные поиски, хотя и предсказуемо. Такая как она точно бы захотела узнать все о новом божестве, которое оказалось в ее окружении, потому и дернула свою подчиненную, чтобы та покопалась в поисках информации. И несмотря на то, что это «божество» ни капли не отождествляет себя с этой самой сущностью.

Хм-м, в принципе, мне тоже интересно, что там за легенды. В конце концов, мне всегда нравились истории.

— О, где-то неделю назад я отыскала древнюю песню, времен освобождения Старого Мондштадта от Декарабиана, — охотно отозвалась Лиза с улыбкой. — Там рассказывалось о богине-ласточке. Можешь почитать, если хочешь.

— Не против, — согласилась я. — Никогда не бывает вредно узнать что-то новое.

На мои слова женщина хитро улыбнулась, но вытянула из-под рук Джинн книжечку, которую же давно закончила читать магистр, и просто молча следила за нашей беседой. Я благодарно кивнула и приняла из чужих рук тонкую книжку в твердой и темной обложке.

— Я переписала все, что нашла о той богине. Немного, конечно, и по большей части намеки и выдержки, по ключевым словам, которые мне дала Джинн.

Я раскрыла с первой страницы, где как раз и была та песня, о которой сказала Лиза, Барбатос был тут как тут, забравшись между рук, чтобы было удобнее читать, да и держать пришлось, чтобы и ему было видно.

Текст был написан довольно тяжелым языком и больше походил на адаптацию или перевод. Хм-м, любопытно, что вольный дух юного барда сравнили с Ласточкой Фавонией, что пошла против Декарабиана. Ведь и тот юный бард поднял народ против Короля Башни.

И теперь вот интересно — а Барбатос знал эту песню? Как он в игре утверждал, что знал тексты всех существовавших песен с самых древних времен. Может, потому и узнал во мне Зефир при нашей первой встрече?.. Где-то в его памяти могли храниться древние истории об этой богине.

От моего взгляда элементаль заинтересованно склонился и моргнул, недоумевая от внимания, но я хмыкнула и качнула головой, перелистывая страницы.

Несколько заметок с вопросами и примечаниями Лизы. Ряд историй о Венессе, где та упоминала Фавония.

— … их звали «Детьми Мураты» за алые, словно пламя, волосы, как у богини войны Мураты, и их боевой дух, и силу. Но сами себя они называли — Милость Фавониуса, в память о божестве, что одарило их своей милостью, услышав их молитвы и спасая из пут, — тихо прочла выдержку из текста, что попалось на глаза. И вздохнула. — Скорее, особенность диалекта, потому современное имя указано неверно. Они звали божество как «Фавониус».

А, учитывая, что почти все боги бесполые, и в зависимости от личных предпочтений и самой личности принимают тот или иной облик среди людей, то и имя могло частенько меняться в разные стороны. Хотя, если, по рассказам Андриуса, Зефир ранее была лишь простой птицей до получения божественных сил, то наверняка ее изначальный пол — женский, который в последствии богиня и сохраняла.

Ведь и «Зефир» не совсем женское имя. Хотя, учитывая ее легкомысленное отношение к имени, ощущение, что ей было без разницы, как назовут. Все равно в каждом регионе, где она останавливалась в путешествиях, звали по-своему.

Вот теперь Барбатос задумчиво смотрел на меня, а затем положил руку на мое запястье, отвлекая от дум.

— О, вполне может быть, — кивнула Лиза в согласии. — Но я все так и не понимаю, зачем ты вдалась в историю, — немного ворчливо пробормотала библиотекарь. — Только работы прибавила.

Видимо, у них давно шел данный шутливый спор. Но Джинн неловко кашлянула и с извинениями глянула на меня, из-за чего Лиза посмеялась, блестя глазами. Я только качнула головой на этот обмен эмоциями и продолжила изучать книжечку.

На деле информации там было немного. И последняя легенда, о которой говорила маг, выглядела куцей и лишь по фактам. Хотя и интересной.

И если адаптировать, избегая архаизмов и диалект, то выглядело примерно так:

Когда-то давно, когда на пылающих землях без конца извергались вулканы, боги сотрясали в бесконечных битвах саму твердь, а по бескрайним пепельным землям бродили в поисках пищи и воды смуглокожие люди, было одно племя, что попало в ловушку хитрой и коварной богини-пряхи.

Та, что пообещала им защиту и кров, дала лишь ярмо рабства и бесконечные сражения ради выживания. Они жили в пылающем огне и дышали пеплом. Они молили о помощи безмолвные серые от дыма небеса.

Но богиня-пряха не слышала их, с каждым разом лишь туже сжимая шелковые нити, шепча об ужасах внешнего мира, о страхах и битвах богов, о монстрах, что несли смерть и разрушение людям.

Пока один юный мальчик не сбежал в поисках помощи. Он бежал три дня и три ночи по пепельным землям, пока в лицо не ударил свежий и прохладный ветер, от которого он зажмурил глаза. А когда открыл, то поразился, смотря с высокой скалы на бушующую далеко внизу реку, а за ней цветущие степи, откуда ветер доносил ласковое пение. На бесконечное голубое небо и ленты белых облаков, на птиц, что парили в вышине.