В предрассветных сумерках он походил на мрачную гротескную тень, окруженную ореолом страдания и печали.

Барбатос на ладони дрогнул и стиснул мой палец в беспокойстве, не отрывая тревожного взгляда от друга.

— Двалин, — тихо позвала того, безбоязненно приземлившись рядом с его головой, да осторожно погладила по носу.

Дракон тяжело выдохнул и приоткрыл глаз, находя меня мутным взглядом.

— И до чего же довело тебя упрямство, — я с сочувствием вздохнула.

— Они… они собираются атаковать, — с трудом пробормотал ящер и снова прикрыл глаза. — Я не мог… контролировать себя. Их колдовство…

— Тс-с, — я ласково погладила его и глянула на унылого Барбатоса, что с печалью смотрел на друга. Уголок его глаза изогнулся, отчего напоминал слезу.

— Спасибо… что остановила меня, — ящер снова открыл глаза, нашарив взглядом меня, и замер, наткнувшись на элементаля на ладони, который приободрился, когда его узнали.

Я слабо улыбнулась и вытянула руку с мелким ближе к Двалину.

— Барбатос… Ты… нашла его? — с недоверием спросил дракон и попытался приподняться на лапах, но от слабости снова рухнул на землю.

— Не суетись, — притормозила его порывы. — Никуда он от тебя не денется, не сможет. Давай, я лучше спою тебе, чтобы полегчало, — успокаивающе погладила Двалина по носу. — Скверна все еще досаждает, но, может, я хоть немного смогу тебе помочь. А потом решим, что с тобой делать и куда определить. Больше я не пущу тебя рисковать, что бы ни говорил, — строго, даже сурово закончила, хмуро заглянув в глаз ящера.

— Как скажешь, — он прикрыл глаз и слегка кивнул. — Я… послушаю твой приказ.

О, то есть, он на глазах у Барбатоса признал, что будет слушать мои распоряжения, как Архонта? Ну, спасибо. Благо, что сам элементаль не высказывался против и, похоже, был полностью согласен с тем, чтобы обезопасить друга. Ведь сам он мог максимально попросить заботиться о себе, но не распоряжаться чужой жизнью. И против желания не пошел бы.

Над горизонтом стало постепенно светлеть. Я села у лапы дракона, не обращая внимания на разрыхленную землю, лишь подогнула под себя ноги, чтобы было удобнее, и спиной откинулась на конечность, аккуратно сложив крылья, чтобы не мешались. Сам Двалин был не против, положив голову на землю, ближе ко мне, и прикрыл глаза, а вот Барбатос спрыгнул с ладони и забрался на друга, устроившись на его носу.

Я погладила могучего, но безмерно истощенного дракона по шее, выражая сочувствие, и глубоко вздохнула. Направила взгляд на горизонт, где уже показалась линия всходящего солнца.

Мое желание помочь и облегчить участь Двалина отразится в песне. Очистить от опутывавших, словно сети, нитей скверны, что отравляла разум и тело.

Стоит солнцу укрыться за гладью земли, (Там, во сне — Вольный Путь)

Унести за собой капли света с небес.

Пелена непроглядной и бархатной тьмы

Вдруг нахлынет стеной силе света вразрез.

Ты закроешь глаза и избавишь от тьмы

Окружающий мир, что нуждался в цветах.

Пусть фантазий твоих оживает пейзаж!

Пусть затеплится свет в облаках.

Там. Во сне.

Привычных нету притяжений.

Быть. Весне.

Весь год без изменений.

Хрустальный дождь струится вверх.

Луны и солнца вспыхнет свет.

Исчезнут мрак и тьма

В объятиях сна.

Ветер легкими и игривыми потоками окружил нас, касаясь ласково и бережно, разнося слова по округе и далеко за пределы Долины.

Мир пробуждался, и вот раскрывали лепестки ветряные астры, поворачиваясь в сторону яркого солнца. Воздух наполнялся свежестью, а на траве собирались капельки росы. Первые птицы вспорхнули из гнезд в поисках пищи.

Обесцветится тьмой все, что было вокруг.

Непроглядная темень окутает мир.

Всеобъемлющий мрак распростер сотни рук,

Заслоняемых солнце подобием ширм.

Только ты не страшишься безудержной тьмы.

Нарисуешь пейзаж и воротишь цвета.

Из дождя и из радуги выстроишь мост,

И в прекрасный дворец обратишь облака.