— Венти, нам надо выбираться отсюда! — пытаясь перекричать пургу, схватил меня Итэр. — Они не выдержат холода!

Юноша крепко держал за предплечье. Медового цвета глаза серьезно сверкали, а изо рта вырывалась тонкая нить пара. Волосы покрыты инеем и выглядели невероятно красиво и хрупко. Я кивнула на слова Итэра — он прав, да и они шли спасать Андриуса, а не замерзать до смерти в попытке выбраться из метели, устроенной этим самым Хранителем.

В конце концов, три тысячи лет назад ничто не мешало Бореалису погрузить земли Мондштадта в вечную зиму, пока положение не исправил Барбатос.

Так. Сосредоточиться…

Я сказала — сосредоточиться!

Сейчас важно усмирить вьюгу, спасти людей, а не слишком много думать. Волка мы вытащим, но ребята не справятся, если с моей стороны так и будет продолжаться бездействие с минимум поддержки. Хоть никто и не мешал мне говорить с Бореалисом, из уважения ли или опаски из-за неадекватного состояния Андриуса, но надо действовать иначе.

Уверенности и желания мне.

Те, кого я повела за собой, сами не осилят битву. Особенно с целым богом. Проклятым богом.

Я ощутила, как ветра, что завывали вокруг нас, свирепо бросились на меня, окружая в кокон. Северный ветер колол и кусал, как самый настоящий волк, но я хмуро сдвинула брови и поджала губы, продолжая неистово желать, чтобы он утих. Ушел. Освободил нас.

Стояла, вскинув голову и раскинув руки в стороны, крепко поджала губы и хмурилась.

Я так сосредоточилась на том, чтобы унять метель, что окружающее отошло в сторону. Было тяжело повелевать и удерживать ветра, которые не хотели этого, тяжело просить то, что огрызалось в ответ. Оттого испуганный вскрик Паймон запоздал:

— Венти!

Меня с силой схватили за болтавшуюся под потоками ветров накидку и дернули на себя. Я растерянно взмахнула руками, теряя точку опоры, но ничего сделать не успела, слыша над собой лишь раздраженный волчий рык.

Земля стремительно ушла из-под ног, и я осталась болтаться в зубах Андриуса, который меня держал за накидку будто щенка за шкирку.

Я только оторопело заметила, как вьюга утихла, а над головой просматривалось чистое ночное небо; ребята испугано смотрели на нас, придерживая друг друга, и лишь Дилюк максимально собран.

Но никто сделать ничего не успел, как меня подхватил ветер, все перед глазами заволокло снегом и ветром, и в следующий миг я рухнула в сугроб с головой.

Пока с трудом выбралась из снега, раза три провалившись под него, тяжко выдохнула и устало осмотрелась, сидя на краю ямы, в которой бултыхалась, — вокруг лишь бесконечное белое пространство, а над головой сумеречное небо, лишенное звезд, с одинокой полной Луной. Ветер легко трепал намокшую и покрытую снежной крошкой одежду, в которой я выглядела максимально жалко. Беретку где-то потеряла, то ли на арене ветрами сдуло, то ли здесь в снегу закопала, когда провалилась в сугроб. Вдали виднелись как зубья несколько черных скал.

Где я?

Не мог же Андриус в один миг перенести меня куда-нибудь на север?

Или мог?..

И где он сам?

Ветер толкнул в бок, отчего от неожиданности покачнулась и взмахнула руками, чтобы сохранить равновесие и вновь не угодить в сугроб, и недоуменно повертела головой, пытаясь понять, чего от меня хотели.

Но бирюзовая лента потока обогнула и направилась к скалам.

Ладно. Двинемся к ним.

Не знаю сколько точно занял путь, но я пробиралась к цели утопая в снегу по колени и мысленно материла Андриуса.

Если собирался прибить, так сразу бы прибил, а не мучал! Благо, что еще не мерзла, идя по этой снежной пустыне…

Между скал завывал ветер, будто волки в зимнюю морозную ночь. Я передернула плечами и вскинула голову, оглядывая громадные зубья.

— Спой мне, — рычащий ветер взметнулся между скал, и гигантская тень волка скользнула по камням.

Стоп.

Я… в мире Андриуса? Ну. Как у Барбатоса свое подпространство, куда он уходит спать. И… точно ведь! Лупус Бореалис, ведь дух, и на арене в игре мы его призывали, где он создавал себе материальный облик из элементов крио и анемо. А духу-то надо где-то жить! Вот он и затащил меня в свою обитель.

— Спой! — недовольно разнесся рык. — Не медли!

Было заметно, как он нервничал — тень металась, а вместе с ней поднимались завихрения, ветер волновался, противные колючие снежинки бросало в лицо.

А я просто стояла в ступоре.

От всего произошедшего, от всей нервотрепки и потрясений, простая просьба выбила последние мысли, как и всевозможные песни.

Да какие могут быть песни после столь насыщенного дня?!

Вряд ли бы мне удалось поймать то самое состояние, тот самый порыв, как прошлым вечером, когда что-то вдохновило спеть кицунэ. Явно не в таком напряженном настроении, когда на тебя еще и давили.