Шрифт:
Вокруг меня всё опять пришло в движение. Я попятился в угол под лестницей, но был настигнут и захвачен в плен Никитой.
– Вася, Васенька, как я соскучился, – мальчик потёрся об меня щекой. – Ты так вырос!
– Да и ты тоже, – промурлыкал я в ответ, надеясь, что в царящей в доме суете никто не обратит на нас внимания.
– Как делишки? – присоединился к нам в углу Алёшка. – Чем займёмся завтра?
Я ответить не успел. Василина взяла за руки сыновей, поздоровалась со мной и, несмотря на их бурные протесты, повела на кухню ужинать. Чтобы за столом всем хватило места, делу пришлось развернуть его и теперь он занимал почти всё пространство и без того небольшой кухни. Баба Маня резала пирог с капустой. На столе уже красовались мисочки с соленьями, вареньями, картошечка, котлетки, а в центре возвышалась румяная, душистая горка блинов. Блины были ажурные, тоненькие, сочащиеся маслом, как и должно быть 36 перед Комоедицей. С началом масленичной недели баба Маня нам такие каждый день печёт, весну в мир зазывает, старается. Но сегодня она превзошла саму себя, и когда только успела приготовить всё?
36
Комоедица – прародительница Масленицы. Древние славяне поклонялись природе и почитали Солнце-Ярило как божество, дающее жизненные силы всему живому. Поэтому Комоедица была приурочена к весеннему равноденствию. С принятием христианства праздник трансформировался в Масленицу.
Ужин затянулся допоздна. Все громко говорили, ещё громче смеялись. Улыбчивая Геля и стеснительная Рина наравне со всеми жаждали меня погладить и потискать, так что к концу застолья я лоснился от обилия вкусняшек и внимания, не меньше блинчиков.
Наконец, решили спать ложиться. Наверху в светёлке устроили гостей и Василину. Мальчиков же спать отправили поближе к печке в дедушкину комнату. Егор Гаврилович раздвинул свой диван. И мы все вместе улеглись на нём. Кит у стенки, потом Лёшка, с краю дедушка. А я лёг поперёк дивана у них в ногах.
– Деда, а мы завтра к мельнице поедем? – спросил Лёшка.
– Завтра, вряд ли. Завтра вам там делать нечего. А вот на проводы зимы пойдёте.
– Так это же в конце недели только. Дед, деда, ну чего ж так, дедулечка, – принялся канючить Кит. – Мы ведь тоже хотим там помогать.
– Это что ж вы там помогать будете? Брёвна носить? Землю копать? Снег разгребать?
– А что, снег разгребать – это запросто, правда, Лёша?
– Правда.
– Ну, коли, правда, то сначала здесь, во дворе снег разгребите, а уж потом и за мельницу приняться можно.
– Вот всегда вы, взрослые, так. И зачем нас тогда мама сюда везла? – Никита сел, обхватил руками укутанные в одело колени и надулся. Я протянулся и слегка царапнул его.
– Нет, Вась, не уговаривай. Они всегда так делают. Если, что-то интересное случается, то нам туда никак нельзя. Мы же ещё маленькие. А как какую-то тяжёлую работу сделать, то это запросто. Мы же уже большие.
– Можешь ничего не делать, – сказал дед. – Овинник и сам справится. Но ему будет приятно, если ты придешь ему помочь. А на стройке вам и, правда, делать нечего. Там будет много чужих глаз, поэтому никто из духов всё равно не явится.
Дед лукавил. навники, конечно же, все будут в сборе, но мальчишкам там и правда делать нечего, поэтому я поддержал его версию.
– Это точно. Водяным духам зимой из Чернушки лень наружу выходить. Лесовики все в берлогах греются. А Усадебных там и пока вовсе нет. Домов же не построили.
Кит недоверчиво уставился на меня.
– И что там нет ни одного, ни единого, даже самого маленького духа?
– Есть, конечно, – начал я судорожно придумывать, как бы теперь выкрутиться и не соврать. Дед выразительно закашлялся. – Огневики есть. Они в углях костра живут. Но они к людям-то не выходят. У них правило такое. Техника безопасности строгая очень.
Теперь уже и Лёшка сел на диване. Его карие, пытливые глазищи, светились явным интересом. Он почувствовал подвох. Я поспешил перевести разговор в безопасное русло.
– Егор Гаврилович, а мне завтра с утра лосиную кормушку проверять? Или лучше днём, когда в лесу теплее станет.
– Днём, Вась, после обеда. Если сможешь, то коры осиновой подсыпь. Я им нарубил вчера. А уж веток ивовых потом я сам отвезу, как время будет, – подхватил дедушка. – Ты ж ведь сможешь десять килограммов отнести в Изнанке-то?
– Он и больше может, – фыркнул Кит. – Он же меня от Бабы Яги в том году нёс. А я больше десяти килограммов вешу.
– Это точно. Тяжеленный ты уже тогда был. А сейчас, наверное, ещё прибавил в весе.
– Так немножко. Я же спортом теперь каждый день занимаюсь. Через день, то плаванье, то дзюдо. У меня теперь, видишь, какой пресс. – Кит задрал майку на пузе и напрягся. Я изобразил огромный интерес, но Лёшка вновь вернул нас к теме духов.
– Огневики, они какие? Маленькие или большие?
– Они могут быть и большими, и маленькими, и добрыми, и злыми, – пришёл мне дедушка на помощь. – Это самые непостоянные и опасные духи в мире. Потому так много народов в древности им поклонялось. До сих пор в каждом из нас есть тяга к живому огню. Через пламя костра или огонь свечи мы обращаемся и к прошлому, и к будущему. В каждом добром доме есть свой огневик. Но сегодня мы с вами его тревожить не будем. Он своей работой занят, дом наш от морозной стужи бережёт.
Кит, разинув рот, смотрел на дедушку. До сих пор ему не приходило в голову, что в доме кроме усадебных ещё какие-то духи живут, и теперь он приготовился засыпать нас бесчисленным количеством вопросов. Я прикрыл глаза.