Наши мужчины преподнесли нам подарок — явились перед самым праздником. Оба ввалились в квартиру с елкой, с чемоданами и баулами, с корзинами, где были упакованы фрукты и разные яства. Они были в снегу, так как ехали в кузове грузовика, и веселые. Мы обнимались и даже целовались, пока генерал не прогнал нас, чтоб не заболели от ворвавшегося вместе с ними холода.

Зима уже давала о себе знать. Мои тонкие ботиночки и пальто, хоть и зимнее, но продувало, и я одевалась как капуста, поддевая на себя всё, что можно было надеть и потом снять в институте. Варежки и шарф мне связала Глаша, а вот ноги мерзли, и я даже хлюпала носом. Она возмущалась, что бегаю такая, и обещала рассказать все хозяину, как только тот вернется.

— Уж он тебя пожурит обязательно! — качала она головой, видя, как я растираю пальцы ног, снимая тонкие ботиночки.

Я не могла купить себе что-то теплое, так как не было денег, а у Глаши брать отказывалась. Да некогда мне было шастать по магазинам в поиске обуви. Тем более что ходить по улице почти не приходилось. Так немного добежать до метро, а там недалеко и ВУЗ. Иногда, правда, ехали до общаги, особенно в последнее время перед экзаменами, чтобы позаниматься вместе и тогда приходилось стоять на остановке. А там как обычно — толпа таких же страждущих. Так что мерзла, что и говорить.

Пока мы помогали им раздеться, пока разносили по местам вещи, генерал успел переодеться и пришел в столовую, где мы накрыли стол к ужину. Не было Глашиных пирогов и моего торта, который я хотела испечь к их приезду, но все равно было чем закусить и что выпить.

Я с улыбкой, внимательно рассматривала генерала и видела, что тот похудел и осунулся, что иногда, при ходьбе слегка подтягивает левую ногу и хмурится. А глаза и взгляд были прежними — внимательными и ласковыми. И тут я поняла, как соскучилась, как только услышала его тихий бархатный голос, когда он поднял тост за благополучную встречу.

— Я бы сказал за благополучный итог. И хочу сказать вам, дорогие женщины, простите, девушки, что мы были сильны только вашими молитвами и нашим желанием поскорее увидеться с вами.

Он поднял бокал и пригубил, поставил и прищурился, оглядывая нас и наше ликование по этому поводу. На лице его читалась радость, и улыбка не сходила с уст.

Я любовалась им, и мои глаза без конца искали его глаза. Мне так хотелось увидеть в них любовь и страсть ко мне, что за это долгое время он не забыл меня, и никого у него не было: никто не обнимал, не прижимался к его телу и не целовал его губы. Тот легкий поцелуй при входе я уже не помнила, потому что все погрузились в суматоху и бестолковость. Сам их приезд был как дар небес, как явление Христа народу! И такое же теперь настроение — вздернутое, еле удержимое желание броситься ему на шею и целовать…целовать!

Я нервно хихикала, когда они рассказывали про свою командировку, стараясь обрисовать те дни с юмором, но как-то не получалось, или мне так казалось. Наконец мои нервы не выдержали, и я сорвалась с места и побежала в ванную, чтобы немного прийти в себя. Смочив руку холодной водой и умыв лицо, взглянула в зеркало, и мне показалось, что там мелькнул мой прежний образ седой старушки. Я с ужасом пригляделась, но там было юное личико Валентины.

— Фух! — выдохнула я и, взглянув еще раз, увидела всё ту же девушку. — Так недолго и свихнуться! Пора брать себя в руки.

Плеснув еще раз в лицо, промокнула полотенцем и пригладила отросшие ниже плеч волосы. Потом повернулась в пол оборота и оглядела себя придирчивым взглядом — всё было на месте и все дышало молодостью. Подмигнув своему отображению, толкнула дверь и чуть не зашибла Глашу, которая несла посуду на кухню.

— Помочь? — спросила я.

— Нет-нет! Я сама. Иди и развлекай генерала, а то он поскучнел, как ты убежала.

Улыбнувшись, прошла в зал. Там за большим столом, застеленным белой крахмальной скатертью, сидел мой самый главный человек и держал в руках бокал с вином и о чем-то беседовал с Иванычем. За окном свистел ветер и бросал в окна комья снега, а здесь под оранжевым абажуром, в теплом свете, сидели мои близкие друзья и мой любимый мужчина. Только они еще не знали, что таковыми являются. Сегодня и сейчас мне было так радостно и спокойно, как никогда до этого не было ни в этом и ни в моем прошлом мире.

Когда вошла, на меня вскинули взор они оба, только один смотрел по-отечески, другой с любовью.

— Выбираю их обоих! — сказала я мысленно.

Часы в углу комнаты пробили двенадцать. Полночь.

— Тебе завтра в институт? — спросил меня генерал.

— Ага. — кивнула я, и виновато сморщилась. — Ну, я, наверное, пойду. Спокойной ночи всем.

— Спокойной ночи! — Услышала в ответ и решилась идти, потом остановилась и развернулась обратно.

— Я очень скучала… по всем вам и рада, что вы вернулись!

Они уставились на меня, потом поняли, что я сказала и заулыбались.

— Мы тоже скучали! — Ответил за двоих генерал. Иваныч лишь кивнул, соглашаясь.

Я вышла, но перед этим уловила, как погрустнел мой мужчина, как потухли его глаза.

— Нет, — сказала я мысленно, — только не сейчас! Потом буду корить себя бесконечно! Надо успокоиться и всё расставить по местам. А там и решать, как нам быть. Через полтора месяца мне исполнится восемнадцать, и я буду совершеннолетней. И тогда никто не скажет, что кто-то посягнул «на ребенка». Хотя и этот возраст чисто символический, так как я уже давно в его объятиях и в его кровати. В фантазиях, конечно!