Шрифт:
– Нельзя, – грустно сказал он. – Значит, ждём. Всю зиму прождали, ещё несколько дней осилим.
Николя отчего-то не уходил.
– Ты на Яну-то не обижайся, – попросил он. – Не понимает она, каково это… быть не таким как все.
– А ты у нас, будто понимаешь? – прогудел Олежа и сердито прибавил: – Нечего меня жалеть! Лучше бы я никогда не знал, каково это – видеть. Тогда и тосковать не о чем было б.
– Я-то, может, и понимаю кое-что, – чуть слышно вздохнул Николя.
Олежа услышал, как скрипнула входная дверь, и кто-то из холопов прошаркал по полу. В каминной печи затрещала разгоревшаяся береста, и по комнате потянулся лёгкий запах занявшихся дров.
– Пролежни ещё не появились, княже? – раздался ворчливый голос, и Олежа тут же признал дядьку Михайло.
– Дядь, ты, что не сказал ничего? Я и не узнал тебя.
– Проверял, вдруг ты видишь уже.
– Видел бы, встал.
– Да ты, поди, и не встанешь. Полгода провалялся. Хоть бы на двор вышел, кости размял да топорики покрутил! Подумаешь, что слепой, руки – чай не отпали?
– Не пойду я на двор. И не проси даже. Мало я, что ли, по жизни позорюсь?
Дядя Михайло зафыркал.
Олежа уткнулся в подушки. Ожидание становилось всё мучительнее. Друзья и родичи, подгонявшие князя, не помогали перенести немощь, а лишь напоминали князю, в какое беспомощное существо он превратился.
– Анна, дай мне терпения выдержать всё это! – как-то ночью взмолился Олежа.
Нельзя ему просить о пробуждении зрения, но хотя бы в такой малости, как терпение, вдруг богиня не откажет?
Ясные лучи просочились сквозь занавески. В них кружились расплывающиеся блики.
Только тот, кто знает, что значит терять зрение, может по-настоящему оценить чудеса световых переплетений. Олежа проснулся, словно в другом мире. Ещё слабое, затуманенное зимой и городским шумом, его волшебное зрение вернулось. Сам князь остался слеп, но начал различать свет всем телом и даже больше чем телом. Так, точно у него открылись тысячи невидимых глаз.
Забарабанили в дверь.
– Олежа! Сегодня! Я видел! В мире грёз!
Олежа с улыбкой открыл Николе дверь, взревел, схватив друга за шиворот, и затряс его в воздухе:
– Я знаю! Знаю! Хвала Анне! Собирай наших! Выезжаем в доглядню!
София. Жива. Иордический остров. Щит Мтори.
Грудь Софии сдавило, затем лёгкие резко наполнились воздухом. Девочка в замешательстве открыла глаза.
Ещё ночь. Тишина. Мир грёз выплюнул её из себя, будто по ошибке заглоченную муху.
Голова Софии болела, как будто невидимая швея перепутала её с игольницей и навтыкала в неё толстых швейных булавок.
Боясь пошевелиться, девочка лежала, уставившись в потолок фургона, и пыталась осознать события, увиденные в мире грёз. Красный и чёрный перемешивались перед внутренним взором. Воспоминания сна с трудом прорезались сквозь корку сознания.
Медленно пришло понимание: «Я увидела будущее. Увидела… предательство сестры. Ох! Чем бы это ни оказалось… нужно рассказать об этом божественным братьям!»
София, позабыв о головной боли, соскочила с подстилки, сдёрнула тряпицу с окна и уставилась на Эрулайн. Узкий месяц, казалось, заглядывал через глаза прямо в душу. В благоговении София рухнула на колени, сложила руки в знаке Эры и сбивчиво пересказала своему богу всё, что запомнила в мире грёз. После, кусая губы, застыла в ожидании его ответа.
Но Эра молчал.
«Может, он не слышит? Или спит? Спят ли боги ночью?» – Девочка смотрела на месяц так пристально, что позабыла моргать. Глаза заслезились.
– Пожалуйста, ответь! Скажи, что ты услышал! – взмолилась она.
Алекс. Святая Земля. Научная станция у постоянного просвета. Город 11.22.
– Что за бред, ма-ам? – я застонал от досады. – В смысле ты не поедешь? Только из-за тебя я тащусь на эту Святым Господом забытую Живу, и ты говоришь, что не полетишь?!
– Полечу, конечно. Ты меня не слушал? – с улыбкой сказала мама, однако взгляд её выдавал смущение. – Я всего лишь отправлюсь на грузовом дирижабле. Хочу проследить за транспортировкой.
Замигали красные огни предупреждения, и мимо нас, грохоча гусеничными лентами, проехал робот-погрузчик. Я, скривившись от шума, проводил его взглядом. Робот направился к грузовому дирижаблю, и присоединился к небольшой армии своих собратьев. Я перевёл взгляд на маму и справедливо возмутился:
– Там справятся и без тебя! Здесь толпа погрузчиков! Зачем оставаться?
– Моя лаборатория, как видишь, всё ещё не приехала. Если роботы повредят материал, новый мы будем ждать несколько месяцев. – Она мягко развернула меня за плечи по направлению к пассажирскому дирижаблю.