– А что я умею делать? Я ведь даже не помню, на кого училась.

– Неважно. Кирилл найдет тебе место, к тому же, вы почти коллеги.

Кирилл. Имя звучало знакомо. Но мало ли Кириллов я повидала в своей жизни? Может быть, сотни, а может, одного. Имя я знала, но кто скрывается за ним, не могла даже вообразить.

Весь день я бесцельно слонялась по квартире под бдительным взглядом Иоганна. То ли он боялся, что я снова сигану в окно, то ли ждал, пока начну вспоминать секунду за секундой из моего прошлого. А я барахталась как бесформенная амеба в жидкости без цвета и запаха, окруженная безликими стенами. Солнечные лучи огненными пятнами падали на пол, рисуя дорожки, взбирающиеся на противоположную стену, а ласковый весенний ветер раздувал раздвинутые занавески. Дома было тяжело, замкнуто и затхло, а гулять в первые дни врач запретил, чтобы не перегружать нервную систему.

Иоганн что-то готовил, нацепив бежевый фартук поверх черного облачения, которое не менял даже дома. Забившись в кресло, которое с первых минут ощутила по-настоящему своим, я наблюдала за его ловкими движениями и силилась представить, как когда-то сама стояла в этом фартуке у этой плиты. Или ела за этим столом, или пила кофе…

– Иоганн! – От моего резкого возгласа он вздрогнул всем телом и выронил ложку. – У меня была кофемашина?

– Была, пока Антон не съехал вместе с ней.

– Надо купить, я люблю кофе.

Он только ухмыльнулся и продолжил возиться у плиты.

Память не позволяла мне воссоздать картины из нашего с Иоганном общего прошлого, но мне пришлось признать, что готовил он на удивление хорошо, да и в целом был обходительным и внимательным, иногда даже навязчивым. Наверное, я бы могла назвать его любящим и заботливым парнем, если бы не смутное предчувствие расставленной специально для меня ловушки, куда я неслась на всех парах.

День, хоть и был бедным на впечатления, а уж тем более – на воспоминания, оставлял по-домашнему теплое послевкусие, а вот надвигающийся вечер вызывал панический страх. Я никак не могла понять, откуда он брался и куда уходил корнями. Ничего подобного в больнице я не ощущала – быть может, меня пугала ночь наедине с Иоганном или отсутствие врачей на случай, если снова свихнусь. Но чем темнее становилось за окном, тем отчаяннее билась в клетке беспамятства моя потерянная душа.

Играя в самого строгого смотрителя, мой парень (каждый раз произнося эти слова про себя, я вздрагивала) отправил меня готовиться ко сну. Я заглянула в шкаф в спальне и никак не могла сообразить, где же я храню белье. Зато собственное отражение в зеркальной двери влекло меня. Я приблизилась вплотную к холодному стеклу и прижалась лбом – видеть свое лицо я не могла, зато отражение тонких кистей, словно сделанных из фарфора, изящных щиколоток и рыжих волос, отросших почти до талии, от меня не пряталось. Неужели это все – я? Почему я даже саму себя не помню? Мне казалось, что я никак не могу быть огненно-рыжей красивой девушкой, появившейся в зеркале. Бесцветной мышью, сливающейся с окружающей квартирой, – вот кем я представляла себя в своей голове. Но почему? Где же моя воля? А была ли она вообще?

Дверной звонок надрывно зазвенел, и я вздрогнула, отпрянув от зеркала.

– Ну вот что они приперлись? – ворчал Иоганн, теперь совсем по-хозяйски отпирая дверь, не удосужившись взглянуть в глазок. – Я же просил приходить завтра.

– Кто там? – спросила я, выглянув в коридор.

– Родители твои, наверное, не выдержали! – Он распахнул дверь, на пороге которой оказалась девушка в тонкой кожаной косухе, с ярко подведенными глазами и волосами всех цветов радуги. Я видела ее лишь мгновение, но почувствовала, что хорошо знаю эту вызывающего вида неформалку.

Иоганн подскочил на месте и рывком вытолкнул девушку за дверь, оставив лишь узкую щелку. Я на цыпочках выбралась в коридор, стараясь остаться незамеченной. Мой парень все то время, что я была в сознании, казался мне сдержанным и спокойным, умеющим быстро брать себя в руки, и то, как он с ненавистью шипел на оторопелую девушку, меня удивило. До меня долетали лишь отрывки фраз, но догадаться, что он ее прогоняет, было несложно. Вот только почему? Кто она? И что значит для меня?

– Ты что здесь делаешь? Выметайся!

– Татьяна Петровна сказала, что Аньку выписали! А вот ты здесь что забыл, герой-любовник? Сначала пропал, а теперь любовь до гроба? Удобно, когда она ничего не помнит, правда? Можно любую лапшу навешать! – Девушка с вызовом пихнула Иоганна в плечо.

– Убирайся! И не возвращайся сюда! – процедил он сквозь зубы.

– Не дождешься! – наотрез отказалась девушка. – Ты у меня подругу не отберешь!

Иоганн замер, набрал в легкие побольше воздуха и тихо, монотонно и как-то убаюкивающе повторил:

– Уходи. И не возвращайся. Забудь, что Анну выписали.

Девушка рассеянно взглянула на него, потом на приоткрытую дверь, развернулась и молча ушла. Иоганн отряхнул руки, будто выполнил неприятный, но обязательный ритуал, натянул улыбку и вернулся в квартиру так быстро, что я еле успела шмыгнуть обратно в спальню. Он заглянул ко мне и промурлыкал:

– Ложная тревога. Это не родители.

– А кто? – Я старалась сохранять спокойствие, хотя сердце тяжело ухало где-то возле горла.