Во время медового месяца он еще раз завел речь о том, кто же эта Н.Н., и вдруг Эва потребовала показать ей странное письмо, потому что она никогда ничего не писала.

Так они вычислили, что письмо написала Горланова (по моему характерному Ж).

На самом деле я писала его не одна, а с другом Гоши Веней.

Дело было так. Однажды Гоша рассказал кому-то, как Веня писал мне записку, чтоб оставить в ручке запертой общежитской двери нервно-любовно-прощальное письмо. Чуть ли не на вокзал он собрался, чуть ли не под поезд... Все бывает в жизни. И это были, к счастью, просто мысли, просто не застал меня и вспылил. А на пути к вокзалу он встретил меня и успокоился. Зачем Гоша прочел записку, да еще и рассказывает об этом! Мы с Веней в отместку решили написать Гоше любовное письмо от первой попавшейся студентки. Понятно, что Н.Н.
– тоже выдуманная фигура.

Когда на другой день я встретила Эву, она не ответила на мое приветствие. Только бросила на меня ненавидящий взгляд.

Я ночь не спала: все представляла, как она не спит - ненавидит меня. Шлет токи ненависти.

– Какие токи ночью гуляют по Перми - не попади под них, - смеялась моя подруга Лина.
– Нина, ты же им счастье помогла найти, все спят, никто не злится, поверь.

И в самом деле: молодость отходчива.

С тех пор прошло тридцать лет.

Жизнь сама отвеивает мелкие обиды. Гоша меня давно простил. Дарит сюжеты (очень хорошие). Эва редко ездит в свой Донецк (уже хребтом приросла к Уральскому хребту). Недавно мы с мужем были у них на банкете по случаю защиты Гошей докторской диссертации. Сочинили шуточные стихи, которые кончались словами: О Гоша, Гоша, помоги культуре прочистить мозги!

– Ты мне советуешь, мой друг любезный?
– переспрашивала Эва мужа - о рыбе, которую пора подавать.

И вдруг на днях - поздний звонок телефона. Голос Гоши:

– Стас из Москвы приехал в гости. Можно мы зайдем сейчас к вам?

– Конечно! Я буду очень-очень рада. Только Славы нет дома - на работе.

Они пришли втроем - с женой Стаса. Стас все такой же аристократ, лотмановские усы, говорит "лиЦература" вместо "литература", и это ему идет. Вручая мне бутылку вина, со значением декламирует:

– Вино нашей родины.

Цитата из Джойса - понимаю. И, подтягиваясь к уровню гостей, произношу про ворон:

– Чего-то неверморы раскричались во дворе...

Стас знакомит меня с женой Радой. Я - думая, что это вторая жена киваю:

– Хорошо вас знаю! Все мои дети готовились в университет по учебнику, который вы написали в соавторстве со Стасом.

– Нет, то писала не я. Я - еще будущий соавтор.

– Так, значит, вы - третья жена!
– смотрю в глаза Стасу и вдруг брякаю: - Но надеюсь, что эта последняя?

И тут Рада мне отвечает:

– Но вы же нагадали ему в молодости, что у него будет три жены. Только Стас не помнит, сколько вы детей тогда нагадали. Один сын в одном браке у него есть, а вот дальше - надо ли нам заводить тоже?

Она улыбается: мол, хотите - за шутку такой вопрос сочтите.

А мне не до шуток. Зачем я, как дура, всем гадала-то! Господи, какой грех...

– Но я все выдумывала - карты были для виду, а на самом деле это проба пера, что ли... сочиняла я, с потолка.

Что же это выходит? Одному брату - Гоше - я устроила счастливую судьбу, а другому - три брака! Дура была, прости Господи!

Уж не стала говорить, что читала мемуары Голованова, во втором томе у него уже вторая жена, а в третьем - третья, - и как мне это было тяжело...

Хлопок! Это просто бутылка из-под минералки распрямилась с таким звуком. Наливали из нее и сплюснули, но воздух пробрался все-таки внутрь.

А сердце мое улетело за шкаф или дальше - в общем, словно из меня вылетело, и внутри пусто стало. Хлопок случился сейчас, а сердце... давно когда муж от меня уходил к другой. Вот каково предыдущей жене Стаса лишиться такого умницы? Я никогда ее не видела, но жалко всех женщин всегда...

Стыд-то какой! Нагадала - зачем?!

Я мысленно металась в поисках нейтрального тоста. Наконец предложила:

– Можно за галстук Стаса выпить - там столько символов изображено! И восьмерка - символ бесконечности жизни, и квадрат - символ свободы, ведь стороны направлены во все стороны света...

Когда выпили и я твердо себе пообещала, что пойду к исповеди и покаюсь в грехе гадания, дыхание мое стало ровнее, душа смятенная постепенно начала распрямляться...

Хромая судьба

Когда проходили "Обломова", она говорила в классе: если бы Штольцами были все, то атомную бомбу взорвали еще в XIX веке... Может, Обломов и Штольц вместе составляют одну гармоническую личность.

До сорока лет, подходя к дому, она стирала помаду с губ - мать была очень строгая.

В начале войны пятилетняя Раечка и ее родители бежали от фашистов и попали под обстрел. Отца - наповал, а Рае оторвало левую ногу. В Перми, когда она лежала в больнице, нянечка звала ее "выковыренная" - не могла выговорить слово "эвакуированная".