Дима сейчас напоминал мне подсолнух.

Высокий, направленный к солнцу цветок, который лишь кажется одомашненным, послушным и робким. На самом же деле в нем скрыт дикий норов. Подсолнух может своевольно вырасти за оградой, с оскалом наблюдая за загнанными в рамки «братьями».

Кулаков был таким. Выделяющимся из толпы.

И даже не своей ориентацией, которая выбила меня из спокойного существования.

Хотя… да. Наверное, большей степенью все же именно ею.

Пусть у меня в друзьях уже много лет и была лесбиянка, и я спокойно воспринимал ее отношения с девушкой, но как-то проецировать то же самое на парней, а уж тем более на себя?.. Из разряда фантастики. Ненаучной, ибо доказательств не получится.

Доказательств? Скорее, причин, по которым я решил рассмотреть варианты расширения кругозора.

В тридцать восемь лет!

Я тридцать восемь лет жил, твердо убежденный в том, что женщины – единственные творения, на которых может встать у здравомыслящего мужика.

И теперь лезу целоваться к Диме.

Провожу ладонями по его бокам, возвращаю наверх, к плечам, опускаю на бицепсы, завожу дальше, словно провожу осмотр. Тактильный, сексуальный осмотр, в котором каждый сантиметр трепещущего от моих прикосновений тела зовет коснуться интимнее.

Перевел взгляд вниз. Ткань штанов уже выпирала.

Диму возбудила такая малость? Улыбнулся и придвинул лицо к ареолам, прихватывая сосок зубами. Лизнул вершинку, одновременно всасывая в себя.

Кулаков покрылся мурашками. Я почувствовал, как мою ладонь закололо.

Даже отстранился, чтобы проверить, что рецепторы не подводят.

Все так: его трясло. От желания.

– Я хочу трогать тебя. Везде.

Собственный голос охрип. А признание, такое порочное и совершенно не свойственное моему мировоззрению, с легкостью слетело с губ.

Дима тут же потянулся к пуговице на брюках. Расстегнул. Схватился за бегунок молнии и потянул вниз.

Он раздевался, тогда как я все еще продолжал стоять чересчур прилично одетым. Позволил себе лишь расстегнуть пару верхних пуговиц.

– Трусы тоже? – и такой заискивающий взгляд.

– Долой.

Он потянул вниз серые боксеры, и я смог увидеть Дэмиана во всей красе. Направленного в мою сторону.

Как легко было бы толкнуть его сейчас на кровать, заставить принять удобную для меня позу… но вместо этого мы стояли посреди комнаты.

Я вновь подошел, пока не касаясь его. Заглянул в глаза.

– Позволь мне сегодня познакомиться с твоим телом.

Он лишь кивнул после небольшого раздумья, в котором, наверняка, спрашивал себя, не спятил ли я.

Ведь я был инициатором. Я заставил его пригласить себя. Я полез целоваться. Я приказал снять с себя все, до последней нитки.

И я же не хотел переходить к самому сокровенному.

Я сошел с ума.

Но, получив соглашение, зашел ему за спину, вновь поднимая руки на его плечи. Повел вниз, по спине.

Очерчивая каждый позвонок, каждый мускул, следя за движениями пальцев с жадностью маньяка.

Не понимал, почему сейчас мне хотелось смаковать момент. Смотреть. Как на дорогой экспонат, бесценную картину, произведение искусства, до которого я посмел дотронуться.

Но я следовал за своим желанием, поддавался ему, как животному инстинкту, рожденному где-то глубоко, в самом центре естества.

Дошел до копчика, накрыл ладонями ягодицы. Сжал.

Дима стоял, не шевелясь. Словно боялся спугнуть.

Подался вперед, легко касаясь губами его шеи.

– Как думаешь, что последует дальше?

Мой шепот послал очередной табун мурашек по обнаженному телу. Дима чуть довернул голову ко мне, но только и всего, оставаясь стоять лицом к выходу.

– Наверное, что-то, что мне понравится.

Улыбнулся.

– Не угадал.

Дмитрий

Кажется, я перестал понимать. Не уловил нить, связывающую реальность с мечтами.

Женя… провоцировал меня?

Иначе как еще воспринимать его нарочито медленное движение чарующих меня пальцев, что перелетели с подлокотника кресла к нему на бедро? Я готов был шумно сглотнуть, потому что там заворожившая меня конечность не остановилась, поднялась до ширинки, проводя снизу вверх, словно лаская спрятанный за брюками член.

Кажется, я оправдываться должен из-за массажа Марии… но все мысли выветрились.

Единственное, на чем я мог сейчас быть сосредоточен – близость желанного тела. Знакомая поллулыбка и исходящий от Соболева дурманящий аромат.