Мы сидели и медленно разговаривали о событиях, которые многим могут показаться незначительными и малоинтересными. Об историях, произошедших за многие годы с нашей последней встречи. Очертания зелёных листьев, шевелящихся на ветру в полумраке за глубоким окном, создавали уютную атмосферу в сочетании с барной стойкой из дубовых срубов. Шарма добавляли деревянные столы и кожаные кресла с диваном то ли чёрного, то ли тёмного цвета – в этом полумраке это было не важно. И конечно, лёгкие волны клавишного инструмента окутывали немногочисленных посетителей.

Мы находились поодаль от других людей, за лёгкой на вид, но плотной по сути деревянной ширмой с занавесками. Тёплая атмосфера была погружена в объятия мягкого света нескольких бра и полумраком из больших окон. Всматриваясь в одно из них, я заметил лёгкий оранжевый огонёк, а затем и тёмную фигуру. Её глаза очень напряжённо столкнулись с моими. В этот момент дверь бара резко распахнулась от непринуждённого движения изящной женской руки, сила которой, мне казалось, чуть было не сорвала её с петель. На пути моего взгляда появилось милое круглое лицо, на котором сияла улыбка.

– Я вас нашла! Ура! – помахала она мне рукой. – Тантала, что ты там застыла? – стоя в открытой двери, девушка с яркими волосами подзывала к себе ту мрачную фигуру.

К нам присоединился самый противоречивый дуэт. Их извечные соревнования были как трагедией, так и процветанием для всего, к чему они прикасались, но никогда не заканчивались. Совершенно разные, они не могли существовать в гармонии без борьбы, но и разлучить их был никто не способен. Я очень тепло отношусь к этим двум сёстрам: Тантале и Архее. Архею можно сравнить с жёлтым цветом – таким наивным и весёлым, а Танталу с тёмно-синим – глубоким и манящим, но всё же холодным.

– Что на этот раз послужило поводом для поедания меня глазами? – обратился я к появившейся Тантале.

– Любопытство, – сухо ответила она. – Меня постоянно удивляет твоё стремление к этим встречам. На кой чёрт они тебе сдались, если мы и так неплохо сосуществуем?

– Любопытство, – с улыбкой парировал я. – Ведь это и есть самое интересное: узнать, как мы будем себя вести в ситуациях, которые со стороны можем критиковать вечность, совершая те же оплошности, что и обычные смертные. Кстати, это превосходно доказывает ошибочность прямого отношения теории к практике…. – меня начало уносить.

– Не груби, ну же! – Архея легко стукнула ладонью по плечу сестры. – А ты не умничай! – на меня она указала пальцем, подражая строгому преподавателю. Но её лёгкость позволила столь же быстро приготовиться к объятиям: – Пэбэ! Мы постоянно видимся, но я всё равно рада тебе!

– Ты, как всегда, лучик света, но громкий, – он уже успел оторваться от телефона и встать. Пэбэ обошёл столик и приобнял её, вдыхая приятный аромат парфюма. – Позволь, я помогу тебе раздеться.

– Я же не только лучик…. – игнорируя последние слова, задумалась Архея, снимая свою лёгкую куртку с плеч.

– Эй, над ней издеваться могу только я! – втиснулась между ними Тантала и протянула Пэбэ открытую ладонь для рукопожатия. – За сегодня это наша первая встреча. О, виски! – она в мгновение ока схватила со стола четырёхгранный рокс [1] , выпила его содержимое залпом и с громким глухим звуком упала в насиженное кресло. – Ну и гадость же ты пьёшь! – скривилась в итоге Тантала, убирая за спину чёрные волосы.

– Твою любимую! – подмигнул ей Пэбэ.

Он не стал мешать новым гостьям и пошёл к стойке за виски себе и Тантале, а для Археи он уже выбрал коктейль – из всей нашей пятёрки только она любила смешанные напитки. Хотя Тантала могла выпить всё, что окажется в её поле зрения.

Я помог сёстрам устроиться поудобнее. Напротив друг друга, разумеется, ибо рядом их садить опасно – рано или поздно что-то разобьётся в разгар их спора. Между ними, у ширмы, удобный мягкий стул был для Пэбэ, а напротив него маленький диван был для неё…. Со скромным местом для меня, где я буду после второй половины вечера нежно гладить её ступни, которые она устало положит на мои колени. С этими мыслями я вышел подышать.

Достав из пачки сигарету, я медленно поднёс её к носу и стал вдыхать блаженный аромат. Мне нравился этот запах, но я не курил их никогда. Это испепелило бы мне душу, и я не смог бы больше познать этого спокойствия от свёрнутых в трубочку маленьких воплощений труда и истории. Я поднёс папиросу на открытой ладони под дождь и стал наблюдать. Капли бесцельно поглощали этот аромат и уносили его с собой, даже не осознав эту силу и не запомнив. Но другой запах моментально дал мне забыть и об этом, и обо всём остальном. Я не заметил, как уронил мокрую сигарету на плитку и случайно растоптал её, сделав хуже того, что приписывал недавно дождю.

Мой взгляд устремился в начало аллеи, усеянной вечерними огнями и ведущей к бару. В длинном светлом плаще, медленной и элегантной походкой шла она. Под прозрачным мокрым зонтом я не видел её лица, лишь вскользь мог разглядеть изящный подбородок и манящую шею. Я стоял в оцепенении от этого образа и сладкого запаха, который всегда будет желанным. Подойдя, она лишь успела приподнять зонт, показав свои бездонные карие глаза и разжав мягкие губы, когда я на одном дыхании вымолвил:

– Ты прекрасна….