“Нужно всё записать. Добавим немного деталей, допишем диалогов, например ссору с отцом для пущей драматичности. Как дочка проснулась от выстрела, прибежала в кабинет. Отец был уже мёртв, а жених смертельно ранен, и умёр у неё на руках, его кровь запачкала подол её платья, – думала Кейт. – Да, это будет настоящая драма. А её сестры? Надо придумать, что стало с ними”.

– Судьба сложилась трагично для всех. После того как старшая сестра пропала, все отправились в лес на поиски, все кто жил в этом и соседних поместьях. Сначала нашли гребешок, потом чепчик, последней находкой было платье, оно лежало около болота, – Сара дошла до другого конца комнаты, присела и легко просунула руку между книжным стеллажом и стеной. Казалось сейчас она достанет сокровища из тайника, но это была всего лишь чёрная атласная лента, девушка медленно начала вплетать её в волосы. – Первую неделю маменька кричала, выла. А когда слёзы закончились, вдруг побелела, занавесила окна и зеркала. Только представь, что вся эта белизна, на контрасте с траурно-чёрным. Дочкам нельзя было выходить из дому, и даже близко подходить к окнам. Мать считала, что всему виной любовь, все беды от мужчин и в них погибель. Она хотела спрятать их, уберечь. Она хотела как лучше, но…

– Бернарда Альба, – пробормотала Кейт.

– Так в заточении прошла зима. Вторая сестра, не выдержала этого. Ночью, как только дом уснул, она устроила бунт. Выбралась во двор, сделала странную куклу, в человеческий рост из подушек, одеял и ткани. Нарисовала чучелу лицо, прикрепила ему свои волосы, нарядила в то самое платье, всё подвязав чёрными лентами, а в ноги положила дров. Дождалась пока все проснутся, облила “сестру” керосином и подожгла её. Вот только обезумев, не заметила, что и сама облилась. Две свечки горели ярко. Ослепительно ярко. Понимаешь? – Сара подошла к окну, лунный свет осветил её измученное лицо. – Теперь люди стали обходить этот дом стороной, шептались, что на нём лежит проклятие. Кто знает, может, так оно и было. Откуда подул тот ветер, что сжёг вторую сестру? Как она решилась обрезать свои любимые волосы? Мать лишь прошептала: “Ну, вот ещё одна. Просто ещё одна”. И принялась оберегать остальных пуще прежнего. Запирала дочерей дома, поставила решётки на окна, – Сара подёргала прутья, точно пыталась вырвать их. – Как хорошо без них! Когда можно сбегать по ночам к реке, целоваться при полной луне, такой же огромной и близкой, как сейчас. Загадывать желание на падающую звезду и ощущать, что мир полон чудес. Знаешь?

– Но неужели не страшно, вдруг воры? – Кейт казалось, поведение Сары немного наигранным, но это был красивый перфоманс, где идеально сочетались актриса, грим и декорации. «Не хватает тревожной музыки, но если будут снимать фильм, обязательно нужно добавить».

– Но чего бояться, если души наши мертвы? Поверь, куда страшнее, когда люди выбрав вечное горе, тянут тебя за собой во тьму. А так отчаянно хочется смеяться, снова петь и танцевать. Знай, Кейт, смерть никогда не забирает лишь одну душу. Да только другие она хоронит заживо.

– Ты сказала, что все девушки погибли. Как это произошло? – история увлекла её.

– Почему тебе интересно? Тебе жаль их? – удивилась Сара.

– Да, но как героинь. Я могу представить, что когда-то они действительно жили здесь, пострадали, но эта картинка больше похожа на грустное кино, – призналась Кейт.

– Мне нравится, что ты такая честная. Следующей погибла самая младшая. Далеко за домом, были необычные качели, между двух сосен. Знаешь, как они скрипят? О чём говорят деревья, когда тебе хочется летать? Те качели, сделал ещё дедушка, крепко-накрепко, на века. Вот только век выпал недолгий, – Сара отошла от окна. – Там всегда стоял смех, громкий, заливистый, самый чистый и самый звонкий. Всё это мешало старухе, что жила неподалеку. Ох, как она не любила девочек, и это было взаимно. Они боялись её, потому что та была похожа на злую колдунью из сказок. Морщинистая, в лохмотьях, вечно что-то бурчала себе под нос. Возможно это были проклятья? Малышка раскачалась, что есть сил, и вылетев, угодила прямиком в колодец. “Я лечу”, – вот и всё, что она успела крикнуть. Хорошо, что она не успела испугаться, стукнулась головой и упала замертво. Колодец засыпали, сровняли с землёй, он стал для неё могилой. Деревья спили, на всякий случай. Остались две сестры, которым приходилось сидеть дома даже днём. Пока за окном пели птицы, зацветали яблони, вырастала густая трава, залитая полуденным солнцем. Особняк стал тюрьмой. Но разве дом, это самое безопасное место? – Сара как-то странно посмотрела на Кейт, так, что той стало не по себе, – Оглядись вокруг. Ступеньки скользкие, перила низкие. Чуть засмотрелся и вниз. На кухне ножи, вилки, сейчас у людей есть газ…Раз и всё. Вдохнуть, когда так хочется дышать. Но нет, газ это для маменьки, не для детей. Это от отчаянья и на самый конец.

– Но в доме ведь никогда не было пожаров, или был? – Кейт вспомнила о камине, о следах от угольков.

– Дом должен был остаться. Он как памятник. Надгробие, – Сара снова подёрнула плечами.

– Ты точно не хочешь чай? Он, правда, немного остыл, – Кейт захотелось согреть девушку, укутать её в плед, но та неожиданно заговорила о другом.

– Когда ты читаешь истории, или выдумываешь свои, ты понимаешь, что создаёшь призраков? Они сейчас все здесь. Открой любую книгу, и выпустишь их на волю. Они будут жить. Так и с реальными людьми, если ты думаешь о них, помнишь, значит, они всё ещё живы. Пусть всего лишь как фантомы, отголоски, нечёткие образы. Когда в живых осталось две дочери, им казалось, что их любимые сестры и отец никуда не делись. Ведь они смотрели на них с фотографий, разговаривали со страниц своих дневников. Бет по ночам писала им письма, а наутро находила ответы: “Здесь темно, и дурно пахнет. Купаться больше нет сил, и выплыть тоже”. Смотри, – Сара указала на одну из половиц, – видишь, тут чуть отходит, слишком сильно скрипела. Я нашла эти письма там.

– Может, это она одна писала от себя и от мёртвых сестер? Почерк всегда можно подделать, – предположила Кейт, ведь она и сама частенько так разыгрывала мать.

– Можно, да вот только Бет не могла, – не соглашалась Сара. – Она сломала правую руку, когда бежала к колодцу. Ты видела, как пишут левши? Чернила размазываются, если не успели высохнуть. Да, те письма написаны детским почерком, но они чистые и аккуратные. Вторая сестра писала, что постоянно чувствует жар и запах гари. Младшенькая, что папенька запрещает ей качаться, но ей и так уже больше не хочется”.

“Наверняка, этому есть какое-то логичное объяснение, – подумала Кейт, – может оставшиеся сёстры выжили из ума? Но неважно, версия с призраками всегда интереснее”.

Сара закрыла глаза и продолжила: – Когда Бет больше не смогла этого выносить, она написала последнее письмо, в котором рассказывала, что соскучилась, и просила сестёр забрать, уверяла, что не пугает её ни запах гари, ни болото, ни темнота. Именно это письмо лежало рядом с ней, когда она… прямо пером. Дом – небезопасное место.

– А последняя сестра? Как умерла она? – Кейт спросила только чтобы не представлять малышку с чернилами в крови.

– Следующей была мать. Газ. Дым. Помнишь? Но я не про обычный, – Сара привела её обратно в читальный зал, не спотыкаясь даже в полумраке. – Она сломалась, потому что ради нелюбимой дочери, с которой так много хлопот, держаться не имело смысла. Тебе было интересно, как уцелел дом. Последняя дочь учуяла запах, успела открыть вьюшку, потушить камин и всё проветрить. Это случилось на годовщину, снова Хэллоуин. Я не говорила, что это началось именно тогда? В тот день тоже была голубая луна, и вьюга, как сегодня. Снегопад не прекращался несколько дней. В дом вошли уже по весне, как стаял снег. Никто и не подумал о них, никто. Труп матери, был где-то здесь, – она указала на место рядом с отметками от угольков, – а вот девушку так и не нашли. Ходили слухи, что та умерла как старшая. Но, я думаю, она осталась здесь. Скрылась в одной из книг. Такое же могло произойти, верно?