Сыпалась рыхлая, не успевшая пропитаться влагой земля, бодро работал копач. Катя решалась: подойти или нет? Во всяком случае заглянуть одним глазком можно. Девушка склонилась над ямой у самого края — внизу никого, лишь раскрытый пустой гроб ждет своего покойника. И тут стало всё понятно — Она за спиной.

Мокрая от дождя и страха учительница не могла унять дрожь, лязгнули зубы, заходили ходуном, выстукивая прощальный набат. Катя медленно обернулась, взглянула поверх плеча — невеста стояла поодаль, склонив голову, будто сном ее сморило. Но она совсем не спала, так и не подняв головы, чудовищно широко шагнула к Кате.

Девушка завопила, что есть мочи и оступилась, почувствовала, как почва уходит из под ног, хватая воздух руками, она падала в свеже вырытую могилу. Приземлилась прямо в гроб и не успела вскрикнуть от боли, как крышка с грохотом накрыла и погрузила в кромешную тьму.

Прошло несколько бесконечно долгих мгновений — тьма растаяла, быстро сменившись на изумительно голубое небо, по которому плавно плыли кудрявые облака.

В воздухе витал пьянящий аромат сирени, да и солнце грело не по мартовски тепло.

Над Катей склонилась скорбящая Арина Парамоновна, приблизив свое трагическое лицо. Брови директрисы выглядели глупо и неестественно — видимо она сама их рисовала каждое утро. Девушка попыталась встать, но не смогла, так и осталась в гробу, словно парализованная.

— Спи спокойно, Катенька, — грустно прошептала женщина, уже не ей добавив: — Замечательный педагог была, любящая и понимающая детей с полуслова. Это такая редкость в наше время.

Тело Катю не слушалось, только глаза, скосив их в сторону и пуча до боли, всё же удалось рассмотреть присутствующих. Среди прочих выделялось посеревшее от горя лицо матери, она слабо дышала и осела на землю, кто-то подхватил ее, унес.

— Принесите воды! — учительница узнала командный голос завуча.

Папа с отсутствующим видом смотрел куда-то вдаль, пуская слюни на парадный костюм, дальний родственник, чьё имя вылетело напрочь из головы, откатил инвалида в сторону.

Надо прекращать этот балаган, — наконец-то пришла в себя Катя, собрала все силы в кулак и поняла, что сказать ничего не сможет — рот зашит.

Отец Никодим замахал на нее кадилом, заунывно читая молитву за упокой, где-то жалобно запели плакальщицы.

— Остановитесь, пожалуйста! — пыталась крикнуть Катя, а внутри все разрывалось от ужаса.

Неужели это не сон и ее хоронят заживо?

— “…приими милостию Твоею и внезапно преставльшуюся рабу Твою Екатерину. По Твоему изволению и попущению, молим Тя, приими под Твое благоутробие и воскреси в жизнь вечную, святую и блаженную. Аминь”.

Батюшка прошелся последний раз кадилом, закончив панихиду; незаметно кивнул скучающим в стороне копателям. Те подняли с земли крышку гроба.

— Подождите! Подождите! — вдруг остановил их Матвей. — Я еще не попрощался с невестой.

Он подошел к ней и прикоснулся ко лбу холодными как лед губами.

— Мне так жаль.

Последний рывок: Катя попыталась подать ему знак. Неужели не видит, что она жива? Она моргнула раз, второй; сощурилась, завращала белками, чтобы он заметил.

— Прощай, — прошептал Матвей и закрыл любимые очи монетами, на мгновение сбросив маску убитого горем жениха.

В его глазах плясали черти, наконец-то Катя увидела его настоящим, жаль только — слишком поздно.

Рабочие не стали задерживаться, накрыли крышкой, застучали молотками, забили гвозди. Колыхался гроб, как уродливая колыбельная, опускали покойницу в могилу. Всё слышала девушка, всё чувствовала: и как ударилась о твердое дно ее последняя обитель, как падали комья, сначала оглушительно гулко, затем всё тише и тише, пока мир не умолк.

Одна сплошная чернота, только слышно как черви в земле копошатся.

***

Дед Петя едва дуба не дал, услышав на кладбище истеричные вопли. Вот уже больше двадцати лет он охраняет покой мертвецов и тут на тебе — чья-то глупая шутка! — В свежей могиле барахтается молодая девушка. Что за чертовщина? Как гроб оказался в могиле? И кто столкнул туда девчонку? Дед Петя, глотнув для храбрости самогона, перекрестился три раза и спустился на помощь. Сдвинул крышку — перепуганная вусмерть девица уставилась на него, стуча от холода и ужаса зубами.

И снова темный мартовский вечер, посыпалась морось в лицо.

— Свят! Свят! Свят! — перекрестился дед. — Ты как сюда попала?

Девушка не могла связно говорить, лишь быстро жестикулировала, словно немая.

Старик махнул на нее рукой и вылез из могилы, затем помог выбраться “умалишенной”.

— Т-т-т, — заикалась Катя, не в силах совладать с дрожью.

— Говорю, ты зачем туда залезла? — еще громче спросил сторож, считая, что так девушка его лучше поймет.

— Тр-тр-кх, — Катя смогла выговорить пару новых звуков.