— Три!

Призрачные цзяни рванули к Хахпету.

Он оскалился, сорвался с места. Всё же он и правда сходился с Ираей в схватках десятки раз. И считал, что знает все её приёмы.

Его проблема сейчас была в том, что войдя в город Тысячи Этажей, Ирая заняла место на острие строя, а не в рядах тех, кто окружал покалеченных старших учеников. Все эти призрачные мечи, кружащие вокруг идущего и прочее, к чему привык Хахпет в те времена, когда Академия не знала бедствия, слабо годились для того, чтобы прокладывать дорогу отряду. И Ирая много недель назад отказалась от всего этого, став лишь сильней с этой жертвой.

Обращение Призрачных Мечей сменилось на обращение Звёздного Клинка ещё до того, как Хахпет прорвался сквозь завесу. И первое, что он увидел, добравшись до Ираи — летящий ему в лицо цзянь, сжимаемый твёрдой рукой Ираи. Короткая, на пять вдохов схватка завершилась воплем боли.

И остановилась. Сложно продолжать схватку, оставшись без меча и без руки.

Истаяло в воздухе обращение, окружавшее кисть руки Ираи и заставлявшее сиять сталь её клинка. Сиять, несмотря на алую кровь. Очень интересный эффект, который я видел только у неё, идущей со стихией стали.

Ирая вытащила из кисета белый платок, медленно, не отводя взгляда от Хахпета, стёрла кровь с лезвия меча. Неспешно роняя слова, предупредила:

— Будем считать, что ты рассчитался за свой язык. Но теперь держи его за зубами, мой бывший соученик и тщательно следи за тем, что капает с твоего языка.

Шагнула прочь, к нам, вплотную к Хахпету, едва не задев его плечом. Или сдержавшись в последний миг и на последней пяди расстояния.

Следующим раздался голос Карии:

— Надеюсь, бывший соученик, что у тебя в кисете найдётся пара хороших лечилок Костного Роста. Потому как дешёвые зелья не сумеют спасти тебе руку.

Хахпет, белый, осунувшийся, обвёл взглядом отряд, остановил его на мне. Кровь толчками выплёскивалась из страшной раны, как бы он ни сжимал пальцы. Скривив губы, Хахпет спросил у меня:

— А ты что добавишь, бывший соученик?

Несколько вдохов я молчал, но всё же ответил:

— Похоже, ты не хочешь учиться на своих ошибках и не слышишь слов, которые я тебе говорил. Хорошо, пусть будет так. Ты сам это сказал, разделив нас. Академия поручила нам жизни и Возвышение старших учеников. Это наша главная цель. Мы не будем терять время на всё остальное и не будем терять его на тех, кто называет нас чужими. У тебя тысяча вдохов, затем мы двинемся дальше. Если ты не успеешь...

Я замолчал, не став договаривать. Хахпет зашёлся смехом. Нехорошим, клокочущим смехом. Безумным.

— Отлично, отлично, я всё понял. Вот оно, братство Ордена.

— Заткнись! — кричала Риола. — Заткнись! Это ты растоптал братство соучеников, это ты облил меня грязью. Урод, сволочь, да тебя нужно убить, а не...

Кария в два шага добралась до Риолы, обхватила её руками, прижимая к себе и глуша её крики.

Хахпет оборвал смех, перекосив лицо в жуткой ухмылке, шагнул в сторону, к своей руке.

Уселся рядом с ней, скрестив ноги. Принялся быстро и глубоко дышать. Раз, два, три, четыре.

Рука, которой он зажимал обрубок, метнулась вниз, к кисету. Из раны хлынула кровь, заливая халат и мостовую. Мелькнул фиал, который Хахпет опустошил и откинул в сторону за одно мгновение.

Приставив руку к обрубку, Хахпет как-то ловко, словно делал это уже десятки раз, в несколько движений примотал её к телу куском ткани. Следом сверху на рану опрокинул ещё одно зелье и захрипел, рухнув на спину.

Двойное зелье.

Я представлял, какую боль он сейчас испытывал. Но не нашёл к нему ни капли жалости. Он оскорбил не только Риолу, но и Берека, которого я мог бы легко назвать своим другом. Он оскорбил в тот день вообще всех, кто сидел тогда рядом с ним.

Всё, что от него требовалось сегодня — просить прощения, признать свою вину. До боя, после боя — неважно. Но он лишь решил усугубить свою вину.

Кария что-то неразборчиво пробормотала сквозь зубы.

Хрипы Хахпета стихли. Не поднимаясь, лёжа, дрожащей рукой он потянулся к кисету.

Риола выругалась при виде нового зелья:

— Гархов ублюдок. Значит, Костянка у тебя есть. Ладно, ладно. Поглядим, как криво у тебя будет расти рука, ублюдок.

Я лишь покачал головой. Как далеко всё это зашло, что даже страдания Хахпета не сумели искупить его грязных слов. Но промолчал. Не собираюсь заступаться за него. Промолчал я и о том, что слишком глупо оставлять такую ненависть между нами. Ни к чему хорошему это не приведёт. Тем более с человеком, над которым нет Верности Ордену.