Павлов несколько мгновений разглядывал меня, затем потянулся за телефоном.

– Олег, – сказал принявшему звонок собеседнику, – ты уже в самолёте?.. Понятно. Тогда давай быстро решим вопрос. Лидия рассчиталась не со всеми нанятыми ею сотрудниками. Кое-кто из выполнявших для неё деликатные задания остался без обещанных денег… Нет, не развод. Я проверил. Сумма не слишком большая, но и не мелочь, о которой не стоит упоминать. Я могу позвонить твоей дочери, или с тобой разберёмся?.. Да, конечно, недовольные люди и слухи о необязательности нашей компании нам ни к чему.

Я сидел совсем близко, потому слышал, что негромко и не слишком внятно говорил упомянутый Павловым Олег, очевидно носящий фамилию Лазаренко – отец Кирилла и совладелец компании. Понимал не каждое слово, но общий смысл смог бы уловить, даже не зная контекста.

– Хорошо, я сам рассчитаюсь, – сказал Павлов. – Затраты добавлю к тем, о которых мы говорили. Вся эта история с твоими детьми стоила нам круглую сумму… Разумеется, за твой счёт. А за чей же ещё?

– В деньгах ты такой жмот, – чётко услышал я из динамика телефона. Лазаренко говорил шутливым тоном, как принято между старыми друзьями.

Павлов даже не улыбнулся. Его взгляд остался холодным, как и его тон:

– А ты любишь разбрасываться деньгами. Всё потому, что они тебе легко достались, а я за них душу продал. Вот и вся разница между нами… Ладно, вернёшься – поговорим. А то у меня такое чувство, что ты от меня сбегаешь. Прилетел сегодня и уже улетаешь. Проблемы всё у тебя, не появляешься тут месяцами…

Я сжал кулаки. Старался не радоваться выше меры. Получу деньги на руки – вот тогда и попрыгаю горным козлом.

– Кто рожает? Ну ты даёшь, многодетный отец… А, уже дедушка? Так это София рожает? Подожди, а ей сколько лет? Она же, как Маринка моя, даже на год её младше. Да рановато, конечно, но всё равно поздравляю… Рано пока поздравлять? Да ладно тебе, всё пройдёт хорошо. Передай Алевтине привет. На крестины меня пригласишь хотя бы в благодарность за то, что я тут за твоими детишками прибираю… Да присмотрю я за ним. Разберёмся, Олег.

Павлов замолчал, и я, затаив дыхание, уставился на его строгий профиль. Если б получилось забрать тридцать тысяч и уйти прямо сейчас, позабыв обо всём, что тут было, как и об обещании удвоить сумму за секс, я бы обязательно это сделал. Но они – часть нашей сделки. И кого волнует, что он всё решил одним телефонным звонком, а мне за это платить собственным телом целых два месяца?

Он сказал Лазаренко, что за деньги душу продал. Всего лишь слова, но как-то убедительно они прозвучали. Стремновато до холодка по спине. И я впервые, наверное, всерьёз подумал о том, что не стоило бы мне в это лезть. А то пройдёт много лет, и я, как Павлов, однажды кому-то скажу, что за деньги продал свою душу.

Но он хотя бы сделал это за немалую сумму, а я с оговоренной платой на миллионера при всём желании не тяну. Продешевил? Вроде бы нет, а чувство такое в душе неприятное, смутное.

Павлов думал о чём-то своём, я тоже помалкивал. Наблюдал за ним, изучал. А он всё смотрел прямо перед собой. Вроде как в окно на всю стену, но, уверен, видел не плавящийся под июльским солнцем город, а что-то своё. Хорошее, трогающее за живое, судя по тому, что впервые на моей памяти из выражения его лица и положения тела ушло чрезмерное напряжение.

Так ничего мне и не сказав, он вернул всё внимание телефону: набрал номер за пару касаний к экрану и приложил его к уху.

– Ну как ты, Мариш? Добралась? – сказал он непривычно мягким тоном, с нежностью и теплом в голосе. И я сразу же понял, кому он позвонил. Не любовнице, не жене, а той единственной, кого правда любил.

У его дочери оказался очень приятный голос: в меру звонкий, с хорошей дикцией, милый. Павлов, видно, считал точно так же – слушал её щебетанье, не перебивая и не поторапливая. О перелёте, пути в гостиницу, подружках, погоде. И только когда она прервала сама себя и задала вопрос, сказал:

– Не беспокойся обо мне. Конечно, я буду скучать, но ты хорошо поработала, сдала сессию на отлично и полностью заслужила этот отдых, в том числе от меня. Развлекайся и… – Он прикрыл глаза. – Считай, что я тебе этого не говорил, но с умом выбирай тех парней, с которыми захочешь потанцевать и так далее.

– Так далее? Па! Мне уже не пятнадцать, поздно рассказывать мне про поцелуй без любви.

Он по-доброму рассмеялся, и я поразился тому, как преобразилось его лицо, голос, весь он. Словно из-под панциря на свет выбрался совершенно другой человек, которого я до этой секунды не видел и о чьём существовании не подозревал. Удивительно, но железный Павлов умел быть и другим.