— Помогите!! Дикки убилииии!!!

Но уже за моей спиной громко лязгнули мечи сопровождающих меня охранников, что помогло бабе перейти почти на шепот, а мужик, кривясь, цыкнул на нее.

— Заткнись, дура! Хуже бы не было! Пусть проваливают!

Я помогла подняться с земли женщине, одетой очень бедно, но чисто, лет двадцать пять — двадцать восемь на вид, худенькой, с бледной, но чистой кожей. На одной стороне расплывался здоровый кровоподтёк, видимо, ударил он ее по лицу наотмашь. Один из охранников поднял на руки ребенка, девочку лет восьми — десяти на вид. Та, приходя в себя, коротко простонала, открыла глаза, увидев незнакомого мужчину, испугалась и попыталась отшатнуться. Женщина с тревогой взглянула на нашу компанию, я успокаивающе махнула рукой, да и наличие с нами ребенка и пожилой няньки, тоже успокоили женщину. Она проговорила.

— Тише, Юна, эти люди не причинят нам зла! Все будет хорошо.

Потом она повернулась к все ещё охающему мужику и робко спросила.

— Хозяин Дикки, а мое жалованье? Я же целый месяц отработала, а вы мне не платили!

Тот поначалу вскинулся.

— Какое ещё жалованье? Я тебя с девкой твоей кормил, спали вы у меня, ну и что, что в чулане, не на улице же! А сколько выгоды я упустил из-за твоей строптивости! Ты же всем клиентам отказывала!

Но увидев мою ласковую акулью улыбку, снизил накал праведного возмущения. Достал из кармана, когда-то чистого, передника маленькую пригоршню мелочи, пересчитал, явно хотел отделить хоть пару монет обратно в карман, но после моего многозначительного покашливания, скривился и швырнул монеты на землю у ног женщины. Та торопливо собирала деньги. Я спросила.

Вам есть куда идти? Идти сами можете?

Она печально качнула головой, сказала.

— К сожалению, идти нам с Юной некуда, да и не местные мы. Но идти я могу, только бок ушибла, а ноги целые.

Она, поморщившись, коснулась рукой щеки с синяком. Да, женщина говорила правильным, хорошим языком, никакого местного говора. Явно, не крестьянка. Мне стало любопытно, и я пригласила ее и ее ребенка в ту таверну, где мы остановились сами. Хоть эту ночь пусть будут под крышей. Я оплачу.

И мы потихоньку двинулись к нашей таверне. Там нашлась ещё одна комната. Выпив чая, познакомились. Женщину звали Иннис, ей было двадцать семь лет, ее дочери Юне девять лет. Я предложила всем вместе сходить в мыльню, а потом уж и поговорим обо всем. Иннис согласилась, тоже, наверное, хотела вымыться в нормальных условиях. Так мы и сделали.

Вернувшись из мыльни, Рини и дети быстро поели, глазки у них уже закрывались, поэтому Рини увела их спать. А мы с Иннис долго сидели в моей комнате, разговаривали. История жизни Иннис была проста и страшна в своей обыденности. И четко показывала статус женщины в Средневековье. И чем-то немного похожа на историю Мэри. Иннис была дочерью лэрда, но бедного до невозможности, при этом детей в семье было аж восемь, она была старшая. Замуж ее выпихнули в шестнадцать лет, без приданого, зато получив некую сумму денег за саму Иннис. Муж ее тоже был из не слишком богатой семьи, но чуть побогаче родительской. Что давало повод свекрови всячески унижать несчастную девчонку и нагружать работой сверх меры. Муж Иннис, так же как и муж Мэри, тоже все время проводил на различных войнах, только если Гленн достиг определенного высокого воинского звания, то ее супруг не хватал звёзд с неба, был обычным десятником. Юна родилась, когда Иннис исполнилось восемнадцать лет. Так же как и Мэри, она была тихой и безответной девушкой. Но когда дочери исполнилось семь лет, муж погиб в каком-то сражении. Не посчитав нужным кормить два лишних рта, родня мужа отправила Иннис с ребенком к ее родителям. Там тем более не были рады ее видеть, да и принимать ее назад было некуда — та каморка под крышей, где летом было жарко, а зимой неимоверно холодно и дуло со всех щелей, давно была занята следующими поколениями их семейства. Мать опять ходила беременной, ожидался уже десятый ребенок, девятый умер, не прожив и года. В общем, и там ей отказали. И вот они с дочкой скитаются уже два года, нанимаясь на разные работы — где-то надо — рукодельничала или обучала хозяйскую дочь правилам приличия. У гончара расписывала глиняную посуду, и такая посуда уходила в торговлю значительно дороже. А рисовать Иннис любила с детства. Месяц назад оказались они в этом городишке. Работа нашлась только в этой таверне. Подавальщицей. Но это только на первый взгляд. Выделил хозяин чуланчик для проживания. Но оказалось, что все девушки в этой таверне обслуживают заодно и мужчин в сексуальных утехах. Иннис отказалась от такой сомнительной подработки. Клиенты жаловались, им хотелось чистенькую и свежую девочку, местные девицы были уже изрядно потасканы. Попробовал добиться того же и сам хозяин Дикки. Иннис опять отказала. Тогда он пригрозил ей, что продаст ее дочку любителям детей. Иннис бросилась на него дикой кошкой, но силы были неравны, и ее выбросили на улицу буквально. Заодно и не выплатив ее жалованье. Остальное я сама видела. Нда, в самом деле, работу ей в этом городе не найти, этот Дикки обязательно отомстит. Подумав, я осторожно поинтересовалась, а принципиально ли ей ехать куда-то в конкретное место? Получив в ответ пожатие плеч и ответ, что ей все равно, работы она не боится, лишь бы была крыша над головой и их с Юной не обижали бы. Но, если честно, я сама не была уверена в наличии этой самой крыши. Зато не обижу. А крышу, если что, мы построим сами.

Все это я и изложила Иннис, ничего не утаивая. Но она воодушевилась. Я видела, как надежда появилась в ее усталых глазах. Решено — завтра едем вместе!

Выспалась я отлично, на мягкой постели, в чистом белье, сама вымылась в мыльне и дело доброе сделала — помогла женщине с ребенком. Поэтому с чистой совестью и душой спала. Позавтракав и ещё купив готовой провизии на обед и ужин, мы уложили свои вещи и двинулись в путь.

Мы с Иннис сидели в повозке под тентом, а мой сын Уилли и дочь Иннис, Юна, примостилась рядышком с возницей. Но Юна все время тревожно оглядывалась на мать — все ли хорошо, не грозит ли им какая-нибудь опасность? Иннис ободряюще улыбалась девочке. Очень уж робкая она у нее. Хотя и Уилли такой же был, вначале его третировали старшие дети в семье отца, в замке лэрда вообще у нас всех жизнь была несладко, да и мать настоящая умерла… правда, этого никто не знает. Но за последнее время он успокоился, уверился, что в обиду я его не дам, его любят и можно ничего не бояться. Ребенок стал сам собой, по своему возрасту. А Юна пока ещё не знает, чего ожидать им с матерью от этой неласковой жизни.

Так мы и ехали дальше. Населённые пункты стали редко попадаться, таверны тоже. Спали мы в повозке, укутавшись в одеяла. Солдаты привычно разбивали походный лагерь, помогали развести костер. Готовили они сами себе пищу, мы готовили отдельно. Да оно и понятно — молочная каша для детей не очень подходила для мужчин. Стало заметно холоднее, чем возле Дамфри, сказывалась и возвышенная местность и близкий залив Атлантики, Солувэй-Ферт. Наконец, показались предместья городка Даблитти, единственного города в этой округе. Судя по домам местных жителей, народ тут живёт небогатый, только в самом центре более зажиточные усадьбы, видимо, торговцев. Как я поняла, местная знать предпочитает проживать в замках, поместьях, в общем — за городом. Теперь уже мое поместье тоже расположено в сутках езды от Даблитти. Сегодня ночуем в городе, в ночь ехать не стоит, дорога с ухабами, да и фары у лошадей по их ТТХ не предусмотрены. Устроившись в небольшой гостинице, пошли осматривать город. Ничего особенного, несколько магазинчиков и мелких лавочек, небольшой рынок, несколько разных мастеров, типа обувщик, ювелир, аптекарь, оружейник, кабинет лекаря, мэрия, большая католическая церковь и маленькая пресвитерианская (это церковное учение, в отличие от нашей реальности, так и не получило в Шотландии широкого распространения), начальная школа. Ещё имелась одна портниха на всю округу и небольшая винокурня, принадлежавшая клану Мак-Дугласов. Как помнится, гид на экскурсии рассказывал, что именно этот клан начал первым в Шотландии производить односолодовый виски. Да, чуть не забыла. Ещё было несколько пабов, где проводила свое время мужская часть населения городка и штуки три таверны.