А дальше опять закрутился гончарный круг, руки привычно звонко шлепают очередную порцию керамической массы на круг, создаётся очередная посудина. И мне это не надоедает. Кстати, вот вспомнила свое первое изделие в том мире — уродливую напольную вазу, которую я в насмешку выдавала бизнес — партнерам Мишки, как вазу династии Мин, или Цин, не помню. И которую потом Мишка и разбил случайно, надравшись до изумления на каком-то мальчишнике. При воспоминании о Мише привычно уже резануло болью в сердце — как ты там, без меня, любимый? Будь счастлив! Я любила тебя, пусть тебе повезет ещё раз, и ты встретишь ту, которая так же безоглядно будет любить тебя! А я буду жить и помнить… Боль была уже привычной, тупой, после нее уже не хотелось немедленно бежать к ближайшему водоёму топиться, просто понимаешь, что будешь жить с этим. Это как плохо зажившая рана — не трогаешь, вроде и не болит. Но лучше не трогать.

Следующее утро было тихим и мирным, ни криков, ни скандалов. Только Дэвена заходила и, смущаясь, попросила ещё мыла. Я удивилась, вчера же она тоже брала мыло, что же они им делают? Для стирки выдавалось другое мыло, сродни нашему хозяйственному, только жидкое, в глиняном горшке. Но дала ей мыло. Потом посмотрим. Далее день помчался вперёд просто сумасшедшими темпами. Приходил Лахлан, осмотрели нужные сараи, там и перестройки немного — сломать одну стену, сделать окно большое, поставить печь, и кое-какую необходимую мебель — столы, лавки, пара стульев со спинкой. Стеклодувы опираются на нее во время длительного выдувания нужного изделия. Пару рабочих для перестройки возьму из деревни, пока там хватает их и так, а вот печнику придется отвлечься от замковых печей для стеклодувной. С замковыми печами нашли интересное решение, и мастер-печник, увлекшись новинкой, тоже подавал любопытные идеи. На кухне уже готовы были две печи, одна служила плитой изрядных размеров, а другая выполняла функции духовки. Заодно они обогревали то крыло, где проживали слуги и были другие служебные помещения. Остальные несколько устанавливались в полуподвальном помещении, рядом и системой теплопроводных каналов обогревали остальные помещения замка. Камин остался только в гостиной — и для уюта и для показухи особо любопытствующим гостям. Типа, у нас все традиционно.

После этого опять в гончарню, надо расписанную посуду облить глазурью и на обжиг. А на завтра у меня запланирована поездка в деревню поселенцев, хочу посмотреть, как они устроились, приехал ли с семьёй их знакомый, да и трав некоторых надо ещё собрать.

Заготовкой кипрея теперь занимался вполне успешно Ларик. До чего же трудолюбивый брауни нам попался! Я не уставала его хвалить, впрочем, как и остальных домовиков, когда иногда приходила на их вечерние посиделки — чаепития на кухне. Годовой запас чая для личного пользования давно припасен, теперь вовсю запасаем для торговли. Тоже нужен примерно годовой запас. Широкой торговли не планирую, что называется, для ВИП-персон. Широкая торговля вызовет ненужный интерес, в том числе и лихих людей. А мы только от одного такого соседа избавились. Вряд ли, конечно, он один грабил мое несчастное поместье, но другие притихли и пока не рискуют пробовать. Хотя здесь определяющее слово "пока". Поэтому Рэнульф постоянно тренирует свое воинство.

Надо бы и мне, кстати, освежить свои умения в стрельбе из арбалета. Училась этому я давно, ещё в прошлой жизни. Модное было тогда увлечение среди скучающих богатых дамочек — записаться в спортклуб, позировать для селфи с арбалетом или мечом в руках. Я для селфи не позировала, занималась от души, но потом появилась моя мастерская и времени не стало. Так что надо бы потренироваться вновь.

Думала я, думала и придумала наш фирменный знак для посуды — стилизованный цветок кипрея. Вырезала из толстой кожи штамп, пропитав смесью красной и синей красок небольшой кусочек войлока, получила малиновый цвет. И штамповали донышки посудин этим знаком. После глазуровки и обжига этот знак нельзя было не содрать, ни свести иным способом.

Закончив все дела, наказала Кузе и Ларику следить за печью и добавлять топливо по мере надобности небольшими порциями для поддержки нужной температуры. Когда проходили мимо казармы, увидела, что возле уличного стола суетятся женщины, торопясь приготовить и накормить свои семейства ужином. Чуть в сторонке спорили о чем-то Дэвена и вчерашняя скандалистка. Я решила узнать, в чем там дело и подошла к ним поближе. Скандальная баба выговаривала жене капитана.

— Ты кто такая, чтобы мои вещи смотреть, кто тебе такое право дал? Ещё и волосья моим деткам смотришь, вон, как больно дёргала, они до сих пор плачут!

Я посмотрела в сторону "плачущих деток". Они тоже ошивались у стола, пытаясь стащить у соседки, готовящий ужин для своих, кусок ветчины. При словах матери скорчили плаксивые физиономии, при этом продолжая тихо ржать над доверчивостью взрослых. Меня они не видели, поскольку сидели на лавке спиной ко мне. А вот я их попытки воровства хорошо видела и, поймав момент, схватила воришек одного за руку с ветчиной, второго за ухо. Вот теперь они заревели по-настоящему. Все обернулись на вопль и увидели чудную картину. Обворованная женщина всплеснула руками.

— Моя ветчина! Я только вот её приготовила в суп положить!

Малолетние воришки выли, понимая, что сейчас они попались по-настоящему и может не сойти им с рук. Мамаша их, забыв про оскорбленное достоинство, поспешила на защиту деток.

— И что ты тут раскудахталась? Твоя ветчина! Ну, взяли бы дети немножко, покушали бы, они есть хотят, а ты пожалела!

Женщина даже смутилась, не зная, что ответить хамке, пришлось вмешаться мне.

— Ведь я же предупреждала тебя, чтоб никаких скандалов! Извинись перед человеком! Она для своей семьи готовила! А если твои дети есть хотят, так это твоя забота их накормить! Распоряжение Дэвене насчёт осмотра вещей и голов приезжих я отдала. Мне здесь только тараканов да клопов со вшами не хватало! И никто, кроме тебя не возмутился.

Скандалистка плаксиво протянула.

— А из чего я буду готовить? Мне никто продуктов не дал… И вообще, вон для солдат же готовит кухарка, пусть бы и на нас готовила.