И когда я была припечатана широкой ладонью к постели, больше не имея сил сопротивляться, услышала лязг пряжки ремня. Глухой звук сброшенной на пол одежды, оповестил о том, что Феликс разделся и теперь ему ничего не мешало взять моё безвольное тело.

Пульсирующая головка члена коснулась обнажённых ягодиц, которыми я непроизвольно дёрнула, с той лишь целью, чтобы отстраниться. Но Феликс свободной рукой лёг на поясницу, слегка надавил, заставляя прогнуться. Потерся пахом и издал сдавленный стон.

— Не обольщайся, ты не единственный у меня чокнутый клиент, а справок Герман не требовал, — я вдруг вспомнила разговор с Викой и её совет, придумать что-то такое, чтобы остановить Феликса. Когда-то он спрашивал про мою чистоту, сейчас я могла сыграть на брезгливости мужчины.

— Врёшь, — прошептал на ухо, навалившись на меня сверху. — Ты порой слишком… — Феликс порывисто втянул мочку уха в рот, слегка прикусил и только потом продолжил. — Зажата и неуверена в своей сексуальности. Плюс ко всему, ты сказала, что не торгуешь телом, — Феликс слегка толкнулся и напряжённый член вклинился между моих ног. — Значит, я возьму тебя бесплатно.

Он играючи ерзал на мне сверху, то протискиваясь между моих всё ещё сведенных бёдер, то толкаясь так глубоко, что головкой упирался в набухший от псевдофрикций клитор. Я стискивала челюсть, не понимая, отчего именно. То ли оттого, что дикие ласки совершались эгоистично и без моего спроса. То ли оттого, что близость с Феликсом не была мне так омерзительна, как я об этом кричала ему. Даже грудь успела налиться и томительно заныть, а соски подобрались и стали тугими горошинами, ждущими своей порции страсти.

— Признаться, я думал будет сложнее и суше, — он вдруг выпрямился и с силой шлёпнул по ягодицам. — Так что, вполне возможно, ты тоже словишь оргазм.

Я могла только представлять, что сейчас делал Феликс. Но по ощущениям, я абсолютно точно понимала к чему всё шло.

Пальцы плавно скользнули к внутренней поверхности бёдер, чтобы максимально сильно развести их в стороны. Другой рукой, видимо, Феликс обхватил свой член и направил к бесстыдно разгорячённому лону, чтобы там томительно долго начать двигаться вверх-вниз, но пока ещё не входя в меня.

— Ты можешь взять меня вот так позорно, раком, с применением силы. Но я клянусь тебе, каждый раз, когда я буду поворачиваться к тебе лицом. Я буду тебя ненавидеть, ты как мужчина умрёшь в моих глазах, — я перекрикивала собственную подступающую истерику и даже не ждала снисхождения.

Но в следующее мгновение натиск ослаб и меня развернули на спину. Сквозь пелену слёз я видела затуманенный карий взгляд, наполненный похотью и жаждой мести. Мести своей жене, но я не была ею. Я была абсолютно другой Соней.

— Я не знаю, что у тебя произошло с женой и каким образом она смогла тебя сломать, и превратить в нечто… нечто страшное и порочное, — голос срывался на жалобный плач, а лицо Феликса оставалось болезненно отрешённым. — Но если сейчас ты продолжишь мстить той, которая об этом даже не узнает… Ты окажешься трусом. Я не твоя вещь. Я не твоя мания… Пожалуйста, остановись.

Горячие слёзы устремились по моим щекам. И даже сквозь пелену дикой паники я заметила перемены в Феликсе.

По яркой вспышке карих глаз поняла, что мои слова болезненно царапнули его. А намеренно усыпленная им совесть вдруг продрала глаза.

Феликс вскочил на ноги, впотьмах отыскал свои вещи и одевшись вылетел в коридор.

Я не спешила прикрыться, пытаясь перевести дыхания, вслушивалась в громкую волну разборок двух братьев. Вероятно, Герман перехватил Феликса в коридоре. И вновь попытался вразумить его.

— Поменяй тактику, — негромко проговорил Герман. — Приручи, а не запугай.

— Да пошёл ты, — гулкий удар, скорее всего, об стену кулаком, потом ещё один и спустя короткую паузу: — Пусть убирается вон. Завтра же её не должно быть в моём доме. Можешь заплатить ей отступные, раз уж тебе так важна роль мецената.

Ночь прошла в напряжении. Вначале я ждала Германа, который так и не посмел прийти ко мне в спальню. То ли потому что не знал, как мог загладить совершенно не свою вину. То ли потому что не хотел видеть меня раздавленной. А я была именно таковой.

Потом я долго ворочалась и не могла уснуть. Потому что просто боялась закрыть глаза, а потом мозг без устали перематывал всё, что случилось этим вечером, в красках воссоздавая самые неприятные моменты. Одним из них были слова Феликса, брошенные брату о том, что я должна покинуть это место. Я должна была ненавидеть его. Желать сбежать и радоваться, что у меня появился этот шанс, а сейчас отчего-то никак не могла поверить в услышанное, и принять это, как манну.