Это был самый прекрасный сон в моей жизни. Разноцветный туман создавал вокруг меня причудливые узоры и фантастические образы. Я плыла через него, испытывая невероятную легкость и блаженство. Туман стал рассеиваться, и сквозь него начал пробиваться нежный изумрудный свет. Он становился все отчетливее, и вскоре прямо перед моим взором возник изумрудный город. Я явно видела башенки и шпили, выточенные из сияющего камня. Город вибрировал и переливался, словно он был всего лишь миражом.

Я приближалась и уже видела впереди большие резные ворота. Меня манило туда с невиданной силой. Я заметила, что у ворот меня ждет какой-то человек. Мое сердце забилось сильнее. Я узнала его. «Вот твой ключ», – услышала я тихий нежный голос и увидела на своей ладони какой-то предмет. Я побежала к воротам, боясь не успеть, но туман начал сгущаться и закрывать от меня призрачный город. Я все еще боролась с ним, пытаясь не потерять из вида любимый силуэт, но туман был беспощаден. «Нет!» – закричала я и проснулась.

Я сидела в кресле у Никоса. Он заботливо налил мне чаю и накрыл пледом.

– Тебя изрядно потрепало, – сказал он, после того как выслушал мой рассказ.

– Да уж… Как я могла в такое вляпаться?

– Ты тут ни при чем. Я тебе уже говорил, что шутки с матрицей опасны. Ты начала светиться, и «антивирус» заметил тебя, – проговорил Никос.

– Кто? – не поняла я.

– Программа, которая следит за тем, чтобы матрица работала. Ты начала просыпаться, и они восприняли это как хакерскую атаку. Сначала подсунули тебе «пряник» в виде Макса. Если бы ты повелась на это, то могла бы вполне счастливо прожить с ним остаток этой жизни. Но ты отказалась засыпать и продолжила поиски. Поэтому тебе дали «кнута», чтобы ты напугалась. А еще подкинули проблем, чтобы, решая их, ты опять погрузилась в сон небытия.

– Господи! Это было ужасно! Ужасно! – воскликнула я, закрывая лицо руками.

– Бедная моя, – сказал Никос, садясь рядом и обнимая меня за плечи. – Давай я тебе налью немного коньячка?

– Нет уж, лучше валерьяночки! – ответила я и изобразила вымученную улыбку.

– А я, между прочим, узнал кое-что интересное, – подмигнул мне друг.

– Я не хочу больше плохих новостей! – взмолилась я.

– Ну, не такие уж они и плохие. Это касается твоего художника. Я поговорил с Марией Донас, египтологом. Помнишь, я тебе говорил о ней? Так вот, она рассказала интересную историю про фараона Микерина. Он был младшим сыном Хеопса. Он стал править Египтом после смерти своего отца и брата, которые показали себя как жестокие, кровожадные правители. Микерин же был другим. В его сердце всегда жила любовь к людям, он был сострадательным и справедливым правителем. Народ любил его и обожествлял. Микерину всегда были не по душе действия отца и брата. Поэтому он со всей страстностью принялся искупать вину, как он считал, своих предков. При его правлении активно начали строиться храмы, народ получил право возделывать поля, больше не приносились кровавые жертвы. Микерин был самым праведным судьей и милосердным правителем.

Солнце было еще высоко, и его жар обжигал смуглую кожу фараона. Но он все шел и шел вперед, не обращая внимания на раскаленный песок. Тяжелые мысли не давали покоя ему уже несколько недель. После смерти отца и старшего брата бремя правления государством легло на его плечи. Но он не был готов к этому. Микерин понимал, что жрецы ждут от него продолжения политики Хеопса, но она была так чужда и отвратительна его душе, что он не мог даже представить себя в роли кровожадного царя.

Микерин вырос в тени своего брата Джедефра, который должен был принять бразды правления от отца. Хеопс был жестким и авторитарным правителем, он не признавал слабости в подчиненных, а уж тем более в своем наследнике. Он воспитывал Джедефра похожим на себя, внушая сыну собственные понятия о мире и его месте в нем, а к Микерину относился равнодушно. Зато мать души не чаяла в нежном спокойном сыне. Хенутсен быстро поняла, что Джедефр для нее недосягаем, и ей оставалось только смириться с неизбежным. Всю свою материнскую любовь она направила на младшего ребенка.

Микерин рос любознательным и умным мальчиком. Его привлекали законы природы и разнообразие животного мира. В отличие от своих старших родственников Микерин не интересовался охотой и войной. Он мог долгими часами сидеть в тени деревьев и любоваться рекой. У него была тесная связь с матерью, и им обоим доставляло большое удовольствие вести философские беседы под звездным небом.

Иногда Хенутсен брала сына к старцу Акилу. Акил был оракулом, и к его предсказаниям обращался даже сам Хеопс. Но старик очень любил Хенутсен. Она словно заменяла ему погибшую дочь. Царица была добра к нему и прислушивалась к его советам. Микерину нравилось присутствовать при их беседах. В такие минуты он чувствовал себя счастливым.

Однажды, в очередную встречу, мальчик сидел на берегу ручья и любовался игрой двух ярких бабочек. Акил и Хенутсен расположились поодаль.

– Мое сердце неспокойно, отец, – сказала царица. – Я предчувствую беду. Хеопс просто одержим строительством своей пирамиды. Много людей гибнет. Боги не простят ему этого!

– Темные силы завладели нашим правителем. Они толкают его на безрассудные поступки. Мы ничего не сможем с этим сделать, – вздохнул оракул.

– Народ недоволен! Люди ненавидят своего фараона. Это может привести к трагедии, – произнесла Хенутсен, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно спокойнее. Даже в моменты отчаянья она не хотела нарушать спокойствие своего любимого сына.