– Весело-весело встретим Новый Год!
– пробормотал Кротов.

Заложив руки за голову, он откинулся на стуле и положил ноги на стол. В такой позе, за которую сослуживцы прозвали его Шерифом, он и просидел до конца рабочего дня.

18:28

По мере того, как густели сумерки, глаза все больше наливались бархатной желтизной. Когда в них отразились первые звезды, тело содрогнулось и легко исторгло из себя инородный предмет. Бледный свет Луны исцелил раны и пробудил сознание. Оно всплыло из тьмы, чтобы отдать телу необходимые команды.

И страшный зуд заставил его тонко взвизгнуть. И заколосилась серой шерстью бледная кожа. И защелкали, перестраиваясь, хрящи. И лапы выскользнули из хитроумных узлов, стягивавших руки и ноги. И содержание наполнило новую форму...

19:42 - Должен признать, что эта Леночка...
– Сергей щелкнул пальцами, - очень даже ничего. Если бы не грязные джинсы, то я...

– Не в коня корм, - Довбня включил левый поворот.
– Не по зубам она тебе.

Они были уже недалеко от дома.

– Да брось ты эти свои стоматологические шутки!

– А это не шутки. Ей за ночь, наверное, оставляют больше, чем ты зарабатываешь за целый месяц.

– Вот как стоит вопрос! Но, ведь есть на свете такое слово - любовь...

– И еще есть секс по телефону, - Вовка заглушил машину у подъезда. Хватить чушь молоть, Бирюк! Выходи!

– Попытка - не пытка, - обиженно пробормотал Сергей, выбираясь из машины.

Он верил в свою неотразимость.

Они поднялись на пятый этаж. Вовка вставил ключ в замочную скважину. Замок щелкнул и едва он приоткрыл дверь, как из темноты квартиры послышалось злобное рычание. Довбню спасло то, что волчьи когти не приспособлены для бега по линолеуму, которым был покрыт пол. Оборотень, скользя, пролетел мимо двери и врезался в шкаф для одежды.

– К-как же это?
– слегка заикаясь, спросил он, захлопнув дверь и повернув белое пятно лица к Сергею.
– Я же с-сам... с-своими руками...

– Выходит, соврала бабушка, - по голосу чувствовалось, что тот перепуган не меньше.

Слабый свет Луны просачивался сквозь немытое окно подъезда. В тишине неосвещенной лестничной клетки было слышно, как мощные когти скребут дверь и клокочет нечеловеческая ярость в горле голодного зверя.

Довбня отрицательно помотал головой.

– Сказка - ложь, но в ней намек...

– Значит, ты его не так понял. Может быть, кол должен быть серебренным, а пуля - деревянной, а?

– С ума сошел, да?

– Еще нет, но, чувствую, что недолго осталось, - откровенно признался Сергей и, помолчав, спросил.
– Теперь-то что будем делать?

– Не знаю, - Вовка потерянно вздохнул.
– Слушай, а у тебя дома есть столовое серебро?

– Черт его знает...

В дверь грохнуло так, что по подъезду покатилось эхо.

– Идем отсюда. Кажется, мы действуем ему на нервы.

– Скорее, возбуждаем аппетит.

Они сбежали на этаж ниже.

Сергей обернулся и спросил озабоченно:

– А что будет, если он вырвется на волю?

– Об этом можешь не беспокоиться. Я же говорил, что у хозяйки не все в порядке с головой. Замки повсюду видел? Входные двери из дуба и, вообще, открываются в другую сторону. Кстати, Бирюк, покажешь мне то дерево, из которого ты кол вырезал.

Во дворе он подвел друга к дереву.

– Идиот! Я так и знал!
– Вовка сплюнул.
– И это, по-твоему, осина?!

– А разве нет?

– Ты имеешь хотя бы зеленое понятие о том, что такое осина?

– Дерево, - не задумываясь, ответил Сергей.

– Это ты - дерево! Буратино хренов!!! У нее мягкая, быстрогниющая древесина, а это что?

– Далась тебе эта осина!

– Да, далась! Потому что ты нас чуть не угробил, болван! Где это слыхано, чтобы оборотней протыкали колом из каштана?!

– А чем он хуже осины?
– Бирюк по-прежнему не понимал, в чем его вина.

– Да лучше он, лучше, черт побери!
– Довбня не находил слов, чтобы вбить в тупую дружескую башку элементарное.
– Осина, чтобы ты знал, проклятое дерево.

Понимаешь, проклятое! И оборотней тоже Бог на свет не благословлял! Даже негры в Африке знают, что минус на минус дает плюс. И эскимосы! И чероки! И только один Бирюк!..

– Да ладно тебе, - наконец покаялся Сергей, - Что я - плотник какой, а?

– А-а, - друг махнул рукой.
– Поехали к тебе.

Мотор завелся с полуоборота. Зря говорят, что сапожник - без сапог.

Правда, из народного фольклора в данном случае более уместно замечание, что на ловца и зверь бежит.

21:15 Для травы реальность - ветер, который ее гнет. Для коровы - трава, которую она жует. Для Валентины Терешковой единственной реальностью после двух стаканов водки был космический катафалк. И трава, и ветер, и коровы одним словом, все, дорогое сердцу первой-встречной крестьянки, оставалось за его стенами и далеко внизу. Земля уходила из-под ног как в переносном, так и в буквальном смысле. Оставаясь одна после ухода остального персонала, она наливала себе и говорила волшебное космическое слово: