– Эх, придётся тогда всё нести в Ваш кабинет, – я передала пакет ближайшему охраннику, – кстати, права-то у Вас есть? Могу подсказать контакты, где хорошую машинку не очень дорого можно прикупить.

– Права есть, но не до машины сейчас. Ладно, пойдёмте, в кабинет Вас провожу. Хорошо, что Вы рано приехать смогли, у меня приём с обеда, и там запись плотная очень, а мы до обеда наверняка всё успеем.

Мы прошли в его кабинет, поговорили, он предложил Ольге раздеться и лечь в кресло, а мне предложил выйти подождать в коридоре, и тут Ольга меня удивила, вцепилась мне в руку и сдавленно проговорила: «Не уходи, пожалуйста».

– Оль, ты уверена, что хочешь, чтобы я присутствовала при осмотре?

– Да, – она часто закивала.

– Не вопрос. Я останусь, если хочешь.

Я осталась в кабинете, лишь стул повернула так, чтобы оказаться спиной к гинекологическому креслу.

Алексей Степанович начал осмотр, попутно рассказывая, что делает, какие анализы сейчас назначит, потом сказал, что похоже есть инфекция, и надо будет пролечиться, но точнее он сможет сказать завтра с утра, когда будут готовы результаты анализов.

Потом предложил Оле перейти на кушетку к аппарату УЗИ. Но вместо этого Оля встала с кресла и расплакалась.

– Оль, что с тобой?

К ней тут же подскочила я, и обернулся Алексей Степанович, начавший включать аппарат УЗИ, стоящий в углу.

– Ну вот, Генрих меня чем-то заразил, – всхлипывая, уткнулась Оля в моё плечо.

– Давай не будем бежать впереди паровоза, Оль, – жёстко сказала я. – Ничего смертельного пока не обнаружено. Даже если инфекция есть, любая инфекция лечится.

– Ага, а потом рождается ребёнок с отклонениями. Вот оно мне надо?

– Оль, я сейчас гадость, конечно, скажу, но знать ты её должна. Сейчас мы с тобой приложим все усилия, чтобы ребёнок родился здоровым, и Алексей Степанович нам в этом поможет. Если, несмотря на все наши усилия, он родится другим, то значит тебе это для чего-то нужно. Не посылает Вселенная испытаний без повода. Вот будешь сейчас в панику впадать и вместо чёткого следования инструкциям безосновательные истерики устраивать, этот самый повод Вселенной и подкинешь. Поняла? Поэтому соберись и настройся на то, что всё хорошо будет. Я тебя к лучшему доктору привезла, и он знает, как тебе помочь.

– Почему ты меня к нему повезла? Ты знала, что есть проблема? Заранее знала? Я ведь не говорила тебе! – в нервах Оля перешла со мной на ты, а может версию, мною озвученную, что мы подруги, поддержать решила.

– Оль, это логически следовало ожидать. Я сказала тебе это открытым текстом, что лапшу тебе на уши вешали. Не заканчиваются презервативы у тех, кто их не использует. Ты была одной из многих. При этом ему было на руку, чтобы ты забеременела. Всё. Сейчас не об этом! Соберись. У нас другая цель и задачи. Всё хорошо будет. Родишь нормального ребёнка.

– Я идиотка, – рыдания Ольги усилились. – Сейчас пойду и в окно выкинусь.

– Оль, такие фразы при врачах говорить чревато. Тебя сейчас изолируют как неадекватную, и я сделать ничего не смогу. Прекрати сейчас же!

– Алиночка, Алиночка, папа меня убьёт, если узнает. Не говори ему ничего.

– Я ничего не скажу, обещаю. Но если сейчас же истерить прекратишь! Мы на приёме у доктора. Ты его время занимаешь. В машину вернёмся и истери на здоровье.

– Охрана папе скажет. Он и так на меня злится…

– Вы Ольге кто, мачеха? – к нам сбоку подошёл Алексей Степанович.

– А какая разница, кто я ей? – удивилась я.

– Мне надо понимать насколько я могу быть с Вами откровенным, – пояснил он. – Даже если просили о консультации Вы, моя пациентка она.

– Да, она мне вообще сейчас, как вторая мама, можете ей всё говорить, нет у меня от неё секретов. Я скорее ей, чем папе или родной маме скажу, – продолжая всхлипывать выдохнула Ольга.

– Оль, ты серьёзно? – озадаченно переспросила я.

– Ты отказываешься ею быть? – с напором спросила она.

Я искоса взглянула на врача и увидела, как он отчаянно мотает головой, показывая, что отказываться нельзя.

– Нет, не отказываюсь, конечно, – проговорила я.

Ольга с явным облегчением вздохнула и повернулась к доктору:

– Понимаете у меня сейчас нет никого кроме неё, они все меня бросили. Все. И лишь требуют. Она одна слушает и слышит. Мне не справиться без неё. Она должна всё знать. Другим говорить не хочу и не буду.