— Выплачу, — заверил я его, стараясь вложить в свои слова как можно больше уверенности.

— Конечно… — скептически протянул он и вновь заглянул в документы. — Все так говорят. Хотя документы у вас, вроде, в порядке. А в чём причина, что вы выбрали именно наш банк? Я так понимаю, до этого вы были ещё в четырех.

— Мне ваш больше всех понравился.

Не говорить же, что в остальных мне просто отказали!

— Что ж, мы рассмотрим ваше заявление и дадим вам ответ в течение четырех дней.

— Хорошо, спасибо. — Я поднялся из-за стола и, пожав руку работнику номер триста восемьдесят три, покинул кабинет.

Оказавшись на улице, я отправился в больницу, где лежала мама, благо, до неё было минут двадцать пешком. В наше время мало кто ходит пешком, это совсем не модно. Автомобили и флайеры стоят недорого, поэтому на тротуаре, который тянулся вдоль улицы Николая Второго, на которой располагался банк, народу практически не было.

К своему стыду, дожив до своих двадцати трёх лет, я, хоть и имел права как любой совершеннолетний гражданин Российской Империи, но не имел ни флайера, ни даже обычного электромобиля. Считайте это моей причудой…хотя отчасти тут постарался отец, имевший какие-то предубеждения на этот счет. Так что к Золотой Молодежи я отношения не имел никакого…. Пока был жив отец, до семнадцати лет учился в Старшей школе (кстати никакой не элитной, а совершенно обычной, что было решением моего родителя) и именно этот факт был самым непонятным для моих друзей (или тех, кого я считал таковыми), а девушки тогда обычно, узнав, что у меня нет этого, как они считали, обязательного атрибута серьёзного мужчины, исчезали из моей жизни, несмотря на мой дворянский статус…Хотя не сказать чтобы я ими как-то интересовался. На балы я не ходил, делами аристократов не интересовался. Да и мои родители не горели желанием вводить меня в аристократический круг. Как говорил мне отец,

— Успеешь! Лучше занимайся фехтованием, а забить голову великосветской ересью еще успеешь. Вот 18 исполнится, тогда тобой займутся лучшие преподаватели. И будут тебе светские вечеринки.

Но этого момента я не дождался. Немного не успел. Нам пришлось сменить фамилию… Это произошло после убийства отца. Его фамилия была слишком известной и опасной: ещё бы, древний род Бельских! Но отец ввязался в войну с другим не менее древним кланом Годуновых и тем самым практически погубил свой род. Его вырезли практически полностью. Охотились за мной и за мамой, но она сумела перехитрить вражеских ищеек. И мы выжили благодаря тому, что мама взяла свою девичью фамилию и умудрилась переписать меня на неё как своего сына, обычного человека, а не как дворянина и наследника рода Бельских.

Так мы и жили. Пришлось переехать из Санкт-Петербурга в Москву, где удалось затеряться. Там через месяц нас застал приказ Императора об официальном прекращении войны.

Мама выражала надежду на то, что Годуновы успокоились и не будут нарушать императорский указ, тем более что мы остались без земли и денег, поместье сожгли, а последние средства отец потратил на наёмников. На мой вопрос, почему мы не восстановим дворянство, она сказала, что у неё нет документов, так что никаких шансов на это нет. В принципе, я бы с этим поспорил, но решил этого не делать.

Мама перебивалась случайными заказами на шитьё, она была отличной швеёй, несмотря на свое происхождение, а ручной труд ценился даже в XXII веке. Я понимал, как тяжело работать девушке из знатного рода, с которой столько лет буквально сдували пылинки, но терпения и упрямства маме было не занимать.

В Старшей школе я освоил профессию программиста, потом поднял свой уровень на курсах… но, как оказалось, слишком велика конкуренция по этой специальности, поэтому на данный момент я перебивался случайными заработками на бирже фрилансеров, писал на заказ разнообразные прикладные программы и получал небольшое пособие по безработице. В принципе, на жизнь хватало, даже получалось немного откладывать. Я усиленно искал работу, но не везло. А полгода назад мама заболела раком. Да, несмотря на то, что на дворе был XXII век, рак до сих пор оставался серьёзной болезнью.

Нет, с ним, конечно, научились бороться, сведя смертность к вполне приемлемым, с точки зрения статистики, цифрам, но когда я узнал, сколько стоит операция, меня охватило отчаяние. Тем не менее, я всё-таки решил попробовать взять кредит под залог квартиры. Последнее время на бирже мне перепало несколько приличных заказов, оплата по ним должна была прийти после выполнения работы, авансы маленькие, и, тем не менее, я надеялся, что начинается светлая полоса. К тому же вариантов, кроме как взять кредит, не было. Оставалось только рискнуть.

Размышляя над всем этим, я добрался до тридцатиэтажного здания больницы номер восемь и, приложив пропуск к турникету, поднялся на лифте на пятнадцатый этаж, где сразу столкнулся со Светланой Сергеевной, врачом, курирующим мою маму.

— Веромир! — обрадовалась она, узнав меня. — Вы вовремя. — Она нахмурилась. — К сожалению, новости неутешительные. Евгении Петровне стало хуже. Она попросила позвать вас. Я уже собиралась вам звонить. Пойдёмте со мной.

С плохим предчувствием, охватившим меня, я вместе с врачом добрался до небольшой палаты, где лежала мама.

Ещё относительно недавно мама выглядела гораздо моложе своих лет. Сейчас же болезнь оставила на ней свои следы, превратив цветущую сорокатрехлетнюю женщину в старуху. Хотя в этом я себе бы никогда не признался.

Войдя, я осторожно опустился на табурет рядом с её кроватью и аккуратно взял за руку.

— Как ты? — спросил её. — Держись, пожалуйста, я уже договорился. Скоро тебе сделают операцию. Ты только держись!

— Сынок, — тихо произнесла она, — послушай меня, пожалуйста. — В её глазах я увидел слёзы, и мне вдруг стало страшно. Такой обречённости в её голосе я ещё не слышал, уже привык, что мама, воспитывая меня, казалось, никогда не унывала ни при каких обстоятельствах. — Твой отец, Сергей Бельский…