Шрифт:
– А чего ж ты тогда так долго ждал до этого?
– усмехнулся жрец.
– Зачем же ты позволил своим союзникам задарма лечь от наших стрел и копий?
– Да потому что большая магия требует большой крови!
– заорал Ксалтотун так, что затряслись скалы. Лицо его, перекошенное яростью, окружил искрящийся нимб.
– И потому, что ни один чернокнижник никогда не тратит своих сил впустую! Я не для того копил свою мощь целыми тысячелетиями, чтобы растратить ее в какой-то паршивой драке! Но теперь, клянусь богом, я покажу все, на что способен! Смотри, грязное отродье, фальшивый жрец гнилого божка! Смотри, и ты увидишь то, что разорвет тебя и твою мерзкую душонку на куски!
В ответ на это Гайдрайт вновь запрокинул голову и разразился зловещим смехом.
– А теперь посмотри и ты, черный дьявол!
И его ладонь вынула из складок накидки какой-то предмет, искрящийся на солнце золотым пульсирующим сиянием, придавшим лицу Ксалтотуна трупную бледность.
При виде этого предмета археронец закричал, словно его резали ножом:
– Сердце! Сердце Арумана!
– Да! Единственная сила, превосходящая твою!
Ксалтотун прямо на глазах стал горбиться и стариться. В бороде его неожиданно блеснула седина, а на голове показалась лысина.
– Сердце!
– прохрипел он.
– Они украли его! Мерзавцы! Подонки!
Гайдрайт покачал головой.
– Нет, это сделал не я! Оно вернулось из дальней дороги, с юга. Но теперь, когда оно в моих руках, мне не страшны твои черные чары. Как оно вернуло тебе жизнь, так оно вернет тебя и в бездны ада, во Тьму, откуда ты был призван. Ты отправишься в свой Архерон по дороге молчания. Мрачная империя, так и не воскрешенная тобой, останется навсегда лишь страшной легендой. Конан вновь займет свой трон. А Сердце Арумана вернется в подземное святилище, чтобы гореть еще тысячи лет, как символ могущества Акулонии!
Страшно завыв, Ксалтотун с занесенным стилетом бросился бежать вокруг алтаря, чтобы настичь своего противника, но неожиданно откуда-то: быть может, с неба, а может - с горящего в ладони жреца огромного драгоценного камня, - к нему метнулся сноп искрящегося ослепительного света. Он ударил Ксалтотуна прямо в грудь, и горы эхом повторили отзвук этого удара. Чернокнижник из Архерона рухнул на землю, словно сраженный молнией, но прежде, чем он коснулся травы, с ним произошла поразительная перемена. У алтаря упал не только что убитый человек, а скорченная мумия: коричневый, иссохший, трудноузнаваемый труп, распростертый среди гниющих бинтов.
Старая Тесса с отвращением взглянула на него.
– Он не был живым человеком, - произнесла она. Сердце Арумана лишь придало ему видимость жизни, которая сейчас вновь его оставила. Я всегда видела в нем лишь мумию...
Гайдрайт наклонился над алтарем, чтобы освободить бледную испуганную девушку, когда из-за кустов показалась повозка Ксалтотуна, запряженная все теми же необыкновенными лошадьми. Она беззвучно подъехала к Алтарю и остановилась рядом с лежащими в траве иссохшими останками чернокнижника.
Гайдрайт поднял прах Ксалтотуна и положил его в повозку. Кони тотчас же развернулись и самостоятельно поехали вниз по склону, направляясь куда-то на юг. А Гайдрайт, Тесса и волк стали молча смотреть им вслед, наблюдая, как они начали свою долгую дорогу в забытый Архерон, расположенный где-то на зыбкой границе человеческого зрения...
Амальрик даже приподнялся в седле, рассмотрев скачущего во весь опор и размахивающего над головой окровавленным штандартом всадника. А потом какое-то предчувствие заставило его оглянуться на холм, названный Королевским Алтарем. Рот его от удивления раскрылся. Возглас удивления прокатился и по всей долине - от самой вершины этой возвышенности в небо поднялся луч ослепительного света, роняющего золотистые искры, чтобы где-то там, в бездонной вышине зажечь сияние, на мгновение затмившее солнце.
– Это не похоже на сигнал Ксалтотуна!
– зарычал барон.
– Нет!
– неожиданно вскрикнул Тараскуз.
– Это сигнал для акулонцев! Смотри!
Рука его потянулась по направлению к противнику, неподвижные шеренги которого дрогнули и пошли вперед, наполняя долину глухим ревом.
– Ксалтотун опять подвел нас!
– заорал Амальрик.
– И Валериус тоже! Мы в ловушке! Будь он проклят, поганый археронец! Это он нас сюда завел! Труби сигнал к отходу!
– Поздно!
– взвыл Тараскуз.
– Смотри!
Лес копий в горной части долины наклонился вперед. Шеренги гундерийцев, словно скорлупа, расступились в стороны. А из-за них, гремя, как ураган, рванулись в бой рыцари Акулонии.
И удару этой лавины уже ничего не могло противостоять. Стрелы немедийских арбалетчиков отскакивали от рыцарских щитов или застревали в них, высекая искры. Гремя копытами, под шелест пиорушей и воинственный рев акулонская конница рассекла смешавшиеся ряды немедийской пехоты и, как лавина, хлынула в долину.
Амальрик немедленно дал сигнал к контратаке, и немедийцы начали упорное сопротивление, пытаясь поражать коней пиками и острогами. И какое-то мгновение казалось, что они смогут устоять на месте. Но кони немедийских рыцарей устали и с трудом поднимались вверх. Зато акулонцы до этого не сделали ни одного удара. И теперь они, словно шквал, неслись вперед, в щепки разметывая шеренги неприятеля и обращая его в бегство.