Переправляться пришлось уже при свете факелов. Копыта их коней громко громыхали по камням, поднимая фонтан брызг на отмелях. Черная поверхность воды искрилась отблесками огня, точно так же, как и сталь лат. Каменный мост был широк, но, несмотря на это, армия сумела выйти в долину и разбить там лагерь лишь к полуночи. Где-то высоко в горах были заметны огни костров, - это Конан расположился на стоянку в горах Роккимаунт, уже не раз становившихся последним местом расположения лагеря королей Акулонии.

Так и не сумев уснуть, Амальрик вышел из своего шатра и решил обойти лагерь. В палатке Ксалтотуна вновь мерцал необычный свет, время от времени тишину прорезали истошные крики, а гудение зловещего бубна скорее походило на рев.

Барон, инстинкты и чувства которого обостряли ночь и опасность, интуитивно почувствовал, что силе Ксалтотуна противостоит какая-то иная сила, не принадлежащая обычным людям. Теперь все его подозрения окончательно рассеялись. Он взглянул на далекие огни и лицо его перекосила судорога ярости. Армия его сейчас стояла в самом сердце враждебного дикого края. Там, высоко в горах, притаились тысячи утративших человеческий облик существ с волчьими сердцами и душами, из которых ненависть к оккупантам и неутоленная жажда мести вытравили все иные чувства, мысли и надежды. Ожидать чего-либо или бежать от всей этой орды обезумевших врагов значило смириться со своим полным поражением и гибелью. А утро могло поставить его лицом к лицу со страшнейшим из всех воинов запада варваром и его полудикой толпой. И если магия Ксалтотуна подведет и на этот раз...

Из темноты вынырнули несколько караульных. Пламя факела ярко отсвечивало в их полированных шлемах и панцирях. Они наполовину вели, наполовину волокли какую-то худую фигуру в лохмотьях.

Отдав честь, солдаты доложили:

– Ваша Светлость, этот человек сдался в руки караула и заявил, что хочет говорит с королем Валериусом. Это акулонец.

Человеком это существо в лохмотьях назвать было трудно: он скорее напоминал волка, до костей ободранного зубьями капкана. На ногах и запястьях его были заметны старые шрамы, которые могли быть оставлены только кандалами. А лицо его было обезображено большим выжженным раскаленным железом клеймом. Когда его опустили на колени перед бароном, глаза его загорелись сквозь свалявшиеся кудри, словно угли.

– Так это ты, паршивый пес?
– прогремел немедиец.

– Зовут меня Тибериас, - ответил тот, заскрежетав зубами.
– Я пришел рассказать вам, как одолеть Конана.

– Ты что - шутишь?!
– зло спросил Амальрик.

– Говорят, у вас есть золото...
– еле слышно отозвался Тибериас, дрожа всем телом.
– Дайте мне хоть немного! Дайте мне золота, и я расскажу, как убить короля!

Его широко раскрытые глаза безумно блестели, а растопыренные пальцы умоляюще протянутых рук казались когтями.

Амальрик молча пожал плечами. Пусть так - его никогда не смущали даже самые отвратительные способы и методы борьбы с противником.

– Если ты говоришь правду - получишь столько золота, сколько сможешь унести. Но если ты шпион, я прикажу подвесить тебя за ноги. Ведите его за мной!

Войдя в шатер Валериуса, который тоже не спал, барон ухмыльнулся и сказал, указав на приведенного с собой человека:

– Говорит, что знает способ, как помочь нам в нашем деле. А это может нам понадобиться, если план Ксалтотуна снова провалится. А теперь говори ты, пес!

Тело предателя билось в каких-то болезненных конвульсиях, а слова сливались в быстрое бормотание.

– Конан со своей армией стоит в глубине Долины Львов, у которой очень труднопроходимый рельеф. Она окружена с обеих сторон горами. Не имея возможности обойти его с фланга, вы будете вынуждены ударить ему в лоб. Но, если бы король Валериус решился прибегнуть к моим услугам, я показал бы ему, как напасть на Конана с тыла. Если вы доверитесь мне, выходить нужно прямо сейчас. Это несколько часов езды - сначала на запад, потом - на север, и под конец - на восток, чтобы войти в Долину Львов с тыла, как это сделали гундерийцы.

Амальрик колебался и нерешительно теребил подбородок. И все-таки, это не было ничем неправдоподобным - в часы всеобщего хаоса всегда находились люди, готовые продать душу за несколько золотых монет.

– Но если заведешь меня в западню, - умрешь, - с угрозой в голосе предупредил Валериус.
– Ты это понял?

Оборванец задрожал, но глаз не опустил.

– Ты убьешь меня сразу же, как только в чем-либо заподозришь!

– Конан не станет разделять свои силы, - вступил в разговор Амальрик.
– Ведь он специально объединил свои войска, чтобы отразить наше нападение, и вряд ли пошлет даже один отряд на сооружение в горах ловушки. Кроме того, этот мерзавец, - он посмотрел на трясущегося оборванца, - знает, что жизнь его зависит от того, приведет ли он нас туда, куда сейчас пообещал. И потом - чтобы такой подлец пожертвовал ради кого-то жизнью? Вздор! Нет, Валериус, мне кажется, что он говорит дело.

– В таком случае он величайший злодей из всех виденных мною, коль скоро он готов продать своего освободителя от былого рабства!
– рассмеялся Валериус.
– Но я уже решил. Я пойду за ним. Сколько ты дашь мне людей?

– Пять тысяч, - отозвался Амальрик.
– Неожиданное нападение со спины приведет противника в замешательство, а к тому времени уже успею подойти и я. Я буду ожидать твоего удара до полудня.

– Ты сам увидишь, когда я ударю, - успокоил его Валериус.

Возвращаясь к себе, барон с презрением отметил, что Ксалтотун все еще находится в своем шатре, о чем свидетельствовали леденящие кровь крики, еще более усилившиеся в темноте. А когда, наконец, он услышал во тьме лязг стали и позвякивание конских уздечек, губы его растянулись в кривой усмешке. Валериус поехал делать свое дело. Барон хорошо понимал, что Конан, словно смертельно раненый лев, бьющийся в агонии, прежде, чем погибнуть, может сокрушительными ударами уничтожить ударившего ему в тыл Валериуса. Тем лучше. Одним дураком и соперником меньше. Да и вообще - пора списывать Валериуса в расход - он уже начинал мешать выполнению властолюбивых планов немедийца.