Лень перепахивала слежавшиеся пласты, открывала каверны, устраивала обвалы. Ее гибкие щупальца были везде и атаковали всех, кто осмеливался двигаться в царстве покоя. Громя руины идей, растирая бунтующих в однородную массу, Лень заворачивала тугие щупальца в кольца. Они были покрыты крючьями и сочились омерзительной слизью.

Сияние несуществующего неба перекрасилось в цвет огня. Тучи поднявшегося праха застили его.

Аркас, Шок и Ригель, пробирались через грохочущий водоворот эпической битвы. Их защищало непробиваемое поле самоотречения, которое все еще формировала голова Омеги. Шок нес ее за волосы, направляя, время от времени, на тех, кто пытался прорвать пузырь.

Рану на месте отрезанного уха Никас замотал тряпицей оторванной от собственного кителя. Это мало помогало, кровь все еще текла по щеке, заливая шею. Он тяжело ступал, ботинки увязали в податливой породе. Изнеможение почти парализовало журналиста. Шок подхватил его под руку, а роман поддерживал за талию.

— Куда мы идем? — хрипло спросил Никас.

Шок, кряхтя, обернулся куда-то назад. Потом словно бы опомнился и сказал:

— ЛПВВ спит под одним из курганов, которые спрятаны за стенами цитадели Охлаждения. Видишь тот сухопутный айсберг? Это он и есть.

Расстояние было таково, что Аркас потерял остатки самообладания. Он рухнул на колени и закашлялся, чувствуя, как нутро трескается от сухости и боли. Рана на голове воспалилась и болела так, что мысли путались.

«Желаю тебе стать жертвой своего случая» — злорадно шепнул меркнущий разум.

— Главное, правильная мотивация! — крикнул вдруг Шок.

В руках у него было странное устройство, не похожее ни на что.

— Пока мы были в недрах Самооценки, я заложил несколько зарядов в самых уязвимых местах этой мерзкой обители!

— Ты что собираешься сделать? — воскликнул Ригель.

— Я тоже способен на многое! — задорно отвечал художник. — Не знаю, достойно ли ЛПВВ своего звания, но я могу создать шедевр равный ему как минимум!

Шок одержимо засмеялся. Аркас перевернувшись, глядел на него сквозь слипающиеся веки.

— Узрите же наследие мое! — вскричал Шок.

Он щелкнул чем-то на устройстве и шумно провернул единственный тумблер.

Аркас не заметил в происходящем никаких изменений. Но вскоре к симфонии хаоса вокруг добавилась еще одна нота. Трясущаяся земля колыхнулась так, что Аркаса подбросило. Далекий грохот донесся до него, а потом человек понял, о чем говорил Шок.

Самооценка падала.

Художник ужасного подорвал ее проржавевшее основание. Трухлявые корни лопнули и рассыпались. И теперь эта громада начала крениться в сторону, так медленно, что ее движение казалось обманом зрения.

Разрыдавшись мутными слезами, Шок поднял руки.

— Когда она упадет, наши страдания будут окончены. Пустота приберет потерянных! Бегите же, Мастер! Спасайте тех, кто еще хочет спастись!

Он швырнул голову Омеги на колени Аркаса и вышел из купола. Тощую фигуру тут же подхватили течения агрессии и буйства. Он распался под ударами нерожденных, замороженные останки втоптали в пыль. После такого, подумал Никас, он уж точно не сможет больше испражняться при мне.

Голова Омеги смотрела на него кристаллами соли, стынущими в глазницах. Аркас взялся за колтун слипшихся волос и попытался поднять ужасный щит охраняющий их. Но плачущий череп сорвался и покатился в сторону, все еще издавая хныканье. В руках у Никаса остались лохмотья скальпа. Бледный пузырь над ними колыхнулся, ударили потоки ветра. Аркас не успел испугаться, а ураган уже прижал его к земле, придушил и засыпал прахом.

— Отец!

Чудом расслышав крик, Аркас приподнялся и пошарил перед собой. Ветер стачивал кожу как наждак, кисти покрылись язвами и пеплом.

Пальцы Ригеля почти разжались, когда Никас смог ухватить его за рукав. Роман отпустил обломок идеи, который не дал ему улететь и закричал снова.

— Держись! — Аркас закашлялся.

Стоило ему открыть рот, и он наполнился горечью и острыми пылинками. Аркас понимал, что это конец. Его старания ни к чему не приведут. Рано или поздно, он выпустит рукав. А потом его самого засыплет.

Но понимание не давало ему желанного смирения. Что-то внутри еще боролось, жаждало, стремилось. Аркас вспомнил Максиме. Она должна быть человеком. Должна рассказать, что на самом деле происходит. И досада от того, что он может так и не встретиться с ней, разжигала в нем крохотный костерок неповиновения. Так что он принялся огребаться свободной рукой, не давая пеплу уплотниться.

Нельзя сдаваться. Не сейчас!

— Отпусти меня!

Аркас решил, что ему показалось. Мимо проносились стаи Нерожденных. Несколько злобных мучеников заметили их и ринулись, чтобы растерзать. На подходе их окатила дуга нестерпимого холода. Нерожденные развалились на бегу, падая промерзшими черепками.

— Отпусти!

Аркас отрицательно покачал головой. Он почти не видел лица Ригеля. Глаза запорошило.

— Ты важнее всех нас! Шок сказал верно! Спасай тех, кто хочет спастись!