Образы стояли, сидели, лежали и спали в ожидании. Горели костерки, воняли матрасы. Никас перешагнул через истоптанный манекен в форме охранника. Бедняга выглядел неважно. Ему сломали руки и ноги. Пластик на лице был неприятно синим, цвета удушья. Рядом валялся разбитый фотоаппарат, над которым надрывно плакал образ молодого человека.

— Они думают, что покупают все это за деньги, — раздался голос Альфы. — Глупцы. Они покупают все это за время. За свое время. Запомни хорошенько, колумнист. Валюта только одна. Твои часы и дни. Года! И даже минуты нельзя считать разменной монетой!

Он вскочил на прилавок и заорал, раскинув руки:

— Как приятен однообразный труд! Ведь за него ждет награда. Вещь, которая сделает тебя человеком! Твоя собственная сигнатура! Знаете ли вы, каково мое достоинство?! Фотоаппарат с огромным зумом! Он зарекомендует меня перед человечеством, как достойного владельца великолепной вещи!

Очередь мрачно зашепталась. Образ молодого человека изумленно глядел на Альфу, икая от стресса.

— Ничего нет проще, чем стать личностью! — продолжал Альфа. — Достаточно просто купить! Напиши об этом! Напиши об этом пару ничего не значащих слов! Зачерпни своей мудрости, которую придало тебе достоинство номиналом в один гаджет! И ты — Человек! Ты царь! Могущее и желающее! Содрогнитесь те, кто не может придать себе форму за счет прекрасных узоров из плоской электроники!

— Ох, и несет тебя, — неодобрительно высказался Никас.

Альфа кивнул собственным словам и спрыгнул с прилавка. Потрепал плачущего паренька по шевелюре, и пнул фотоаппарат носком ботинка. Тот улетел в витрину, разбив стекло и обрушив ряд прекрасных электронных планшетов.

Очередь напряглась. Кто-то заорал страшным голосом. Никас встал в позу спринтера, но Альфа удержал его за плечо.

— Они не посмеют покинуть свои места. Вся их жизнь — фетишизм и ожидание. Вот смотри.

Он разбил еще одну витрину, вырвал из нее полку, свалив на пол десятки мобильных телефонов, и принялся топтать их каблуками. Очередь взревела от боли и ненависти. Кто-то упал в обморок.

— Слышишь? — радостно возопил Альфа. — Слышишь, как они страдают? Невероятно! Ты не то, что ты делаешь, говорят они. Ты то, что ты покупаешь. А ну иди сюда!

Он выволок и очереди образ и бросил его на пол. Тот завизжал как резаный и пополз обратно, корчась и рыдая.

— Покажи мне руку. Покажи руку!

Аркас вздрогнул, когда Альфа закатал образу рукава. Там были какие-то бумаги, тряпье и вата. Полная, короче, фальсификация.

— Кто тут у нас такой безрукий, — вопрошал прим, раскидывая набивку. — Они берут палец, а отдают руку. Как прекрасно жить в долг, продавая даже то время, которое еще не наступило. Продавать свое будущее. Ты чувствуешь, Никас, взмыла сейчас над нами великая птица свободы. Инновационные системы кредитования. Я продаю свое будущее за сраный телефон! Так, ничтожество?! Продаешь? Говори или я уничтожу тебя!

— Я правд-ую сва-о будущ…

— А, заткнись.

Прим с отвращением пнул скулящий образ и отошел в сторону.

— Пойдем отсюда.

— Зря ты его так, — осудил Аркас.

— Не обращай внимания. Они — ничто.

После продолжительного блуждания в этом живом лабиринте, они вышли через неприметную дверь. Альфа прыгнул вперед, выбив ее локтем, и тут же выпрямился. За дверью оказался склад, заполненный серыми неприметными коробками. Они лежали на стеллажах, в отдельных ячейках, и едва заметно вздрагивали. На крышках были маркировки, которых Никас поначалу не понимал. Он подошел к одной из ячеек и смахнул пыль с ящика.

— Диабет, — прочитал он. — Что?

— По-видимому, лекарство, — объяснил Альфа.

— Там лекарство от диабета?

— Ну, раз уж на коробке так написано.

— У нас его еще не открыли.

— Однако коробка есть. Прошу заметить, это место — могила удивительных открытий, формул и рецептов. Где-то здесь валялся ящик с относительно доступным способом получения термоядерного синтеза из водорода и реальный способ увеличения пениса. Люди давненько получили эти идеи.

— И все это уже существует в материи?!

— Именно.

— Но почему… Ах. Понятно. Инсулин продавать выгоднее.

— Это не так плохо, как может показаться, — пожал плечами Альфа. — Люди должны умирать. Другим достанется больше телефонов. Обвинять кого-то в таком укрывательстве бессмысленно. Мгновенное и окончательное решение проблемы может привести к таким последствиям, что весь мировой порядок обрушиться из-за пары нервущихся штанов. Нынешнее положение вещей стабильно и невероятно меметично. Его ничто не сможет подвинуть. Не должно быть ничего вечного, чтобы рыночный обмен не прерывался. Вечное вообще опасно. Оно ведет к остановке, к болезненному самосозерцанию. Каждый второй — философ и поэт. Малюют картины, чешут под жабо маникюром. Омерзительно. Нет, Никас, сама планета должна умереть. Иначе она никогда не отпустит человечество. Природа массового человека такова, что он реагирует только на конкретную проблему. Он не будет сражаться с перспективой. Человек полетит в космос только после того, как в кране закончится вода. Не раньше. Таковы дела.

— А что, если мы не сориентируемся и умрем вместе с ней? — спросил Никас.

— Вы умрете вместе с ней, — просто ответил Альфа. — Как это похоже на человека: воспринимать свою смерть как сокрушающий удар по мирозданию. Понимаешь, антропоцентризм придумали люди, а не вселенная.

— А вы? — спросил Никас, по очереди осматривая ящики.

— А что, мы? Станем ничем, потоком бесполезной силы.

— Тебя ведь это беспокоит, — съехидничал Никас.

— Вовсе нет, — возразил Альфа. — Я уверен в том, что успею оторваться перед тем, как потеряю индивидуальность.