— Прости, но… — она замолкает, выставляет руки вперёд и эмитирует успокоительный выдох полной грудью. — Это — пи**ец.

— Лео, можно нам текилы? — прошу я, перехватывая умоляющий взгляд Майи. — И что же у нас тут? Ксавье?

— С чего ты взяла?

— Просто догадалась…

Майя мигом стихает, и весь её решительный, злобный вид становится… истеричным. От Майи такого я не ожидала: она кремень, хоть и вечно весёлый. Глядя на подругу, я думаю, что никогда не пойму, что в её голове. Мне недоступны и чужды её мысли, поступки. Она совсем не плохая, она просто очень от меня отличается. Майя носит кожанку и сексуальные вещи, у неё всегда при себе сменные каблуки в багажнике байка, она периодически начинает курить и забывает имена своих парней. Она похожа на крутую девчонку из молодёжной драмы. Она — Меган Фокс из “Тела Дженнифер”, только небогатая и не мёртвая (или Меган там жива?). Майю никогда особенно не трогали возможности моей семьи, для неё это всё скучные разговоры “ни о чём”, но я вижу порой, как ей некомфортно в наших совместных поездках. Наша дружба — настоящее безумие! История про богатенькую девочку, которую силой усадили за одну парту с малолетней хулиганкой и которая через месяц свалила в другой город, но оставила девочке адрес, чтобы та писала ей письма. Я не знаю, что Майя во мне нашла. Во мне одной из тех, над кем потешалась всегда.

— Мне интересно, ты не думаешь, что он зарывается?

— О чём ты? — не понимаю я.

— Он написал мне: “Ты плохо влияешь на неё. Отвали или будешь иметь дело со мной!" И чем это он мне угрожает? Позволь спросить, у Ксавье выросли яйца или что? С каких пор его грёбаное мнение должно меня волновать?

Майя одним махом уничтожает текилу, откусывает с лайма всю мякоть и кидает кожуру в пустую стопку.

— Чёртов докторишка! Он протрахал все мозги, он…

— Стой. Ксавье написал тебе…

— О, я полагаю, что он крайне недоволен нашим походом в клуб! Но знаешь что? Будь у меня пентхаус или, ещё лучше, модный лофт, о-он бы пел иначе! Я бы была тогда стильной штучкой, шаловливой чертовкой! А так, я грязная шлюшка, которая портит его подругу и сеет зло!

— Майя, Майя… — шепчу я, пытаясь поймать её руки.

— Ты даже не представляешь, как меня это бесит! Этот лицемер! Это животное! Да что он возомнил, если считает, что лучший друг, чем я? С каких пор, ему нужно что-то доказывать, чтобы получить место фаворита? М? С каких пор? Это что, грёбаная игра за место у Соль?

— Майя?..

— Нет, Соль! Это за гранью, — Майя дрожит, и я, кажется, впервые вижу её истерику. Всё по-настоящему, на нас даже пялятся люди. И я не знаю что делать. Я будто мама, у которой посреди торгового центра разрыдался ребёнок. — Да, Майя ужасная, Майя плохой друг, и у Майи нет трастового фонда!

— Да мне не важ…

— Я его ненавижу!

— Я знаю, знаю…

Я обнимаю подругу, потому что она безбожно разрыдалась у меня на плече и никак не может остановиться.

— А ещё… это не из моей комнаты тебе приходится выставлять всяких шлюх, — бормочет она.

***

Майя засыпает рядом со мной. По подушке разметались её длинные чёрные волосы, она тихонько сопит, будто ребёнок, и крепко обнимает подушку. Я не могу уснуть. Поругалась с Ксавье, который и правда ведёт себя как последний придурок. Выслушала кучу неприятных слов от Майи, которая ни в чём, конечно, не виновата. А перед мыслью, что завтра идти на учёбу, внутри всё содрогается, будто иду в первый раз, в первый класс. Это смешно, но я волнуюсь! Спускаюсь на кухню и не без удивления замечаю там свет. Мама сидит за кухонным островком, прижав к груди правую, согнутую ногу и поджав под себя левую. Она пьёт свой мятный чай и фотографирует на смартфон полароидные снимки из старого альбома.

— Ма?

— О, Соль-Султан, — смеется она и протягивает мне смартфон (хотя фотоальбом вот он, смотри не хочу). На фото я с нарисованными усами, в чалме и костюме Алладина.

— Точно… Я так ходила до декабря чуть ли не каждый день. Пробка так крепко въелась в кожу и не отмывалась…

— Да. Твоя родинка, кстати, из-за этого, — говорит мама и забирает смартфон. — То есть

— Не помнишь? Ты подралась с Ксавье и поцарапала щёку. И как-то так заросло, что навсегда осталось это тёмное пятнышко. Мы хотели убрать, но ты отказалась и ещё год была Мерилин Монро. Смотри, — мама снова протягивает смартфон. Я стою с накрученными в тугие локоны волосами и широко улыбаюсь, придерживая юбку. За кадром арт-директор фотосессии (папа) держит вентилятор, лежа на спине. — Такая милая…

— Удивительно, что я всё это забываю, а потом ты расскажешь, и я вроде помню…

— О, твоя память — это сущий ад! А какого-то мистера Ли помнишь, — мама перелистывает страницы, останавливаясь, чтобы сделать очередное фото.

— Ну мистер Ли был совсем недавно…

— Для тебя недавно… А у меня за это время выросла дочка. Стала студенткой. Крутой ведущей. И уже даже перевлюбилась в кого-то там!

— Да… Только на новую тачку не заработала!

— Ну не всё сразу! Это Би платит тебе копейки, — мама жмёт плечами, а потом замирает. — Прости, вы были хорошими знакомыми. Она не очнулась?

— Нет… Эллиот передаёт часть клуба новому хозяину, чтобы дело не развалилось, пока её нет…

— А кто теперь поёт?

— Никто не поёт. Но люди уже спрашивают, что с живой музыкой, когда будут вечера каверов и всё-такое..

— Возьмёшься?

— Не знаю. Я не такая крутая, как Брайт…

— Но что-то нужно делать?..

— Ага…

— Ну ты талантливая девочка, — мама жмёт плечами, совершенно не по-мамски. Ингрид Томпсон не бывает игривой кошечкой и не зовёт свою дочь "талантливой девочкой", — Правда, ты не умеешь готовить, потому что я никогда тебя не учила. Плоховато читаешь стихи, ещё ужаснее их пишешь. Тебе не даются современные танцы, а ещё вальсы и всё такое.