Генерал взглянул в упор Беде в лицо, затем протёр глаза. Иван смотрел на него и улыбался.

– Не может быть! Иван, неужели ты? – спросил он заспанным голосом, не прекращая протирать глаза.

Генерал подошёл к Беде, радушно пожал ему руку и потрепал по голове.

– Видать хорошо устроился, если в гости не приходишь.

– Вроде не плохо, никто не злит, тумбочка не пустует и курево есть.

– А иначе у тебя и не может быть. Лады, пускайте пиалу в круг, – садясь на скамейку рядом с Иваном, сказал он.

Когда кружка опустела, Беда достал портсигар и угостил всех сидящих. Генерал от Севера отказался, а вытащил из-за уха свою папиросу Герцеговина Флор, размял её пальцами и как фокусник ловко кинул себе в рот.

– Какой срок получил? – прикуривая папиросу, спросил он у Ивана.

– Пятёрку, – ответил Беда.

– Ну, это и немного и немало, – успокоил Ивана Генерал, – но хватит, чтобы узнать цену свободы и понять лагерную жизнь.

– Цену свободы и без срока мы все знаем, – сказал мужчина с хриплым голосом.

– Если бы мы знали ей цену, то сидели бы сейчас в Метрополе за кучерявым столом, а не варили бы чифирь на печке, – веско заявил Генерал, и вновь всё внимание обратил к Ивану.

– Как там Часовщик поживает, базар шёл, что он приютил себе молодицу какую – то. Не то прислуга, не то сожительница?

– Я сам толком не знаю, кто она ему, – остерегаясь сболтнуть лишнего, ответил Иван, так как по воровским законам семьи заводить ворам, было запрещено.

– Ты не бойся, со мной можно говорить откровенно, – с понятием улыбнулся Генерал. – Ему воры, как инвалиду разрешил такую привилегию. А вообще Часовщик твёрдый и справедливый вор, сейчас мало ему подобных авторитетов осталось. Поломали почти всех. Ему бы и здоровому разрешили завести себе прислугу. Когда такие люди на зоне и на свободе есть, значит, порядок обеспечен. Я ещё молодой против него, и мне пришлось немало полезных жизненных уроков получить от Григория. Да что там говорить, многие воры учились на нём как по букварю. В рот ему заглядывали. А сейчас некоторые в лакировках рассекают по воровским паркетам, а Гриша на привязанных подушках прыгает по грязным улицам. Но уши не забывает, им крутит за их помпезное и неправильное поведение.

– Нет, он уже давно катается на коляске, – уточнил Иван, – правда ростом выше от этого не стал.

– Это уже хорошо, – одобрительно сказал Генерал, – глядишь, ему как фронтовику сообразят какой-нибудь моторизированный транспорт вроде трёхколёсного велосипеда.

Мужики, не прислушиваясь к разговору, достали из стола домино и стали играть в козла.

Генерал посмотрел в окно. На улице валил снег крупными шапками.

– Уважаю такую погоду, – сказал он. – Пошли Иван прогуляемся с тобой? Я сейчас оденусь. Подожди меня здесь, и никуда не уходи, – предупредил Генерал.

Рудольф, держа в правой руке домино, левой покалеченной клешнёй стучал костяшками по столу и приговаривал.

– Я ваши камешки срисовал с фронта.

Потом он увидал, что Беда собрался уходить, спросил:

– Ты куда оделся? Посиди, я сейчас освобожусь.

– Я воздухом подышу немного и приду, – пообещал он.

Генерал появился в хромовых сапогах и телогрейке индивидуального пошива. На голове «сидела» гражданская шапка, которая и рядом не лежала с лагерным головным убором. Потому, как одевается заключённый, можно было судить, какое положение он занимает на зоне. Это Беда уяснил, как только поднялся на зону.

– Пойдём, покажешь мне, как ты устроился у себя в бараке? – сказал он, положив на плечи Ивана свою единственную руку.

– Нормально я устроился.

– ПКТ ваш отряд называют, – сказал Генерал. – Начальник отряда у вас капитан Татаринов. Вот и получается питомцы капитана Татаринова, – аббревиатура такая ПКТ, или помещение камерного типа. Единственный барак, где вместо нар стоят койки, так что насчёт этого тебе повезло. Я на досках сплю, правда подо мной два матраса лежит и подушка с одеялом богатые.

– Понятно, – ответил Иван.

– Значит, тебя посадили недавно?

– В мае год уже будет, я уже вроде свыкся со сроком.

Для молодого человека это всё равно приличный срок, его надо просидеть достойно без косяков, – наставлял Беду Генерал. – Я бы тебя забрал к себе, но у нас сбыт. Самая изнурительная хоть и свободная работа. У нас нет никаких графиков. Пришли вагоны, мы идём на погрузку. Вот я иду сейчас с тобой, а в это время могут сообщить по громкой связи отряд номер восемь, бригада тридцать два, через тридцать минут должна быть построена на развод у ворот вахты. При таком режиме работы бывает, отдыхаешь по нескольку дней. А бывает, безвылазно пашешь, пока все вагоны не загрузят. Нам в отряде разрешается спать в любое время суток, и чем он хорош, нет в нём краснопёрых, одни отрицательные жуки.