Сощурившись, я осмотрелся. За гибкими лозами ив блестел и переливался пруд, а с бережка срывался радостный детский визг. За себя я был спокоен. Аидже с Оуэном дело знают туго – никакой наружки не замечено. А вот девчонки могли привести «хвост».

Навстречу, безмятежно фланируя, попался Улгэн, смахивавший на японского бизнесмена. Не глядя на меня, он рассеянно почесал ухо. Чисто.

Свернув, я выбрался к замку Бельведер, заброшенному и запущенному. Взойдя по тропинке в скалах, попал внутрь, ступая по мусору. Ну, разумеется…

Каменные стены разрисованы матерными откровениями, и даже сводчатый потолок не оставили без росписей тутошние приматы – водили поверху копотью зажигалок.

– Миша!

Первой меня углядела Наташка. Пища от восторга, набросилась, жамкая и целуя. Разумеется, я был не против. А тут и Светланка напала.

– Мишечка! Ой, как здорово!

– Привет, девчонки!

Натискавшись вдоволь, наша троица распалась настолько, что я смог видеть девчонок во весь рост. Обе красавицы приоделись по моде – натянули дизайнерские джинсы от Кельвина Кляйна и вязаные пончо.

– Как мы тебе? – крутанулась Света.

– Как всегда, - ухмыльнулся я. – Прелесть!

Близняшка неожиданно пригасила улыбку, вздохнула, погладила меня по плечу, словно извиняясь за свой брызжущий оптимизм.

– Ты молодец, Мишечка, - пробормотала она стесненно. – Помню, как рыдала, когда папка умер. А если бы его… Ох, даже думать об этом не хочу!

– Ну, тут и пресса… - покачала Наташа головой. – Как они смаковали… Свет, помнишь? Ты еще переводила! «Мистер Барух трое суток корчился от боли, но даже слоновые дозы морфия не унимали ее…»

– «Он умер под утро, - подхватила Светлана, мрачно усмехаясь, - с выражением ужаса и муки на лице…» Да так ему и надо!

– Миш, и что теперь? – осторожно спросила моя секретарша.
– Нам – обратно?

Я улыбнулся, замечая в Наташкиных глазах детскую мольбу: «Не сейчас! Не сейчас!»

– Не сейчас, девчонки. В Гарвард ездили?

– Ага! – радостно закивала Ивернева.
– И в Кембридж!

– Два раза! – Светлана развела пальчики буквой «V». – Только с конспектом проблемы – мой инглиш хромает…

– Это у меня хромает, - заспорила моя секретарша, - причем, на обе ноги. А у тебя так, прихрамывает…

– Буржуин не обижал комсомолок? – поинтересовался я, сурово хмуря брови.

– Еще чего не хватало! – фыркнула Наташа заносчиво. – Но места там красивые… Особенно парк!

– А мне больше вид на реку понравился… - мечтательно прищурилась Света. – Вот, где бы пионерлагерь открыть!

– Ну, вряд ли мы до той поры доживем, - улыбнулся я. – Хотя… Кто ж его знает? А ничего странного, подозрительного не замечали?

– Странного?.. – затянула близняшка. – Наташ, помнишь того таксиста?

– А, ну помню, конечно! – оживилась Ивернева.
– Мы, когда в Бостон ездили, смотрим – такси за нами увязалось. В Нью-Йорке мы на него даже внимания не обращали, а вот за городом… Желтое, яркое. И как на буксире за нами!

– Я Марку сказала – у него сразу лицо такое стало… - покачала Шевелёва головой.
– Будто сейчас пистолет выхватит, и по этому кэбу в упор! А он рацию достал. Смотрю, такси нас обгоняет, а за ним Ричард на «Форде», помощник Оти, или кто он там… Тогда мы и рассмотрели «кэбмена» - коренастого, такого, плотного… Курчавая шевелюра в стиле «афро», а лицо, наоборот, узкое и острое, как… как топор!

– Мы вечером, когда вернулись, сразу к Марку, - вновь подхватила эстафету Наташа. – Он сначала хотел отвертеться, всё, мол, о`кей, да куда там… Допросили, как полагается! Оти думает на Ротшильдов, что это их люди за нами следят…

Светлана внезапно насторожилась.

– Там кто-то есть, - вытолкнула она напряженным голосом.

– В угол! – мигом сообразил я, увлекая девушек под сходившийся свод.

– Миша…

– Всё нормально, Свет…

Я мягко отшагнул в сторону, улавливая эхо чужого присутствия. Выщербленную арку одолел одним быстрым движением.

Чужак жался к простенку меж парой стрельчатых окон. Узкое костистое лицо… Шапка негритянских кучерей… И блестящий никелированный кастет в потной ручонке.

«А «таксист»-то непрост, - подумал я, – Сила чувствуется…»

Чужак замахнулся, щеря мелкие зубы. Я отпрянул, уворачиваясь, и достал «таксиста» кулаком. За момент удара отнятая энергия цвиркнула в нутро, как струйка молока в подойник, только грея по-коньячному.

«Кэбмен» шарахнулся к окну, теряя свою железяку, и ушел в кувырок. Я сиганул следом. Смеясь и болтая, по дорожке поднимались отдыхающие. Чужак врезался в них, крутя локтями, как шатунами, и почесал к пруду, оставляя за спиной возмущенные крики.