– Представляю… - Настя растопырила пальцы, будто любуясь маникюром, и подула на «лак». – А мой на охоту подался.

– Да-а?! С настоящим ружьем?

– Та-анечка! – ласково протянула «Анечка». – «Охота», «рыбалка» и «гараж» - это такой мужской шифр. На самом деле они не чинят машины, не ловят рыбу и не стреляют в уток.

– А что же они делают?

– Наливают – и пьют.

– Да-а?! А откуда ты все это знаешь?

Настя покровительственно улыбнулась.

– Де-евочка, ты сколько уже замужем?

– Три месяца!

– А я, - весомо сказала Гарина, - четыре! Опыт, знаешь ли.

– Всё ты врешь! Я тебе не верю! – отчаянно пропищала Марина, и бросила трубку.

Настя снисходительно усмехнулась, потянулась, раскидывая руки – и чувствуя, как у парней в зале учащается пульс. Волна удовольствия погнала волну вдохновения. Разлохматив волосы, девушка сымпровизировала:

– Пивка, что-ли, хлебнуть? Пока никто не видит…

С ма-аленькой задержкой донеслась команда Кости:

– «Мужья», пошли!

Два парня в балахонистых плащах и огромных сапогах вломились, каждый в свою «квартиру». Суженый «Танечки» гордо протянул ей общипанную курицу, держа «синего птаха» за шею.

Марина, словно прозревая, затянула:

– Так ты ж на рыбалку, вроде, ходил?

– Ну, да! – бодро выдал «муж», заметно шатаясь, и потряс «уловом»: - Потрясная выйдет уха!

– Вот я… тебя… сейчас… - медленно, с угрозой, проговорила «жена», вооружаясь синюшной тушкой. – Этим лещом… Этой стерлядью!

Один из прожекторов выключился, чтобы не пугать зрителей жестокой расправой.

Настя вышла на свет, собрав пальцы в ухват. Встряхнула «бутылкой», и приложилась к «горлышку». Хорошо пошло. А тут и муженек явился, потрясая копченой селедкой.

– Аня! – еле выговорил он заплетающимся языком. – Дичь!

– Потрошенная? – вопросительно задралась бровка.

– Да! – резко кивнул «муж», едва не теряя равновесие. – Эт-мы дробь выка-кава… выко-выва… вы-ка-вы-ри-вы-вали! Жаркое выйдет… М-м-м… Объеденье!

– Завтра объешься, - зловеще наобещала «опытная» Настя, - когда прос… выспишься!

Зажегся свет, и зрители неистово захлопали.

– Текст корявый, согласен! – лучился Валиев. – Но ты его «вытащила» своей вос-хи-ти-тельной игрой! У тебя настоящий талант, Настенька! Вот, поверь моему опыту!

Девушка засмеялась, впервые чувствуя себя своей среди своих, и торжественно хлопнула Костю селедкой по плечу, как королева мечом, посвящая в рыцари.

[1] С польского – задница.

Глава 18.

Суббота, 29 июля. Раннее утро

Москва, улица Строителей

Утро занялось, как по заказу – ночью моросило, и ворохи кудлатых облаков толклись в небесах, застя солнце. Нахальные лучи не лезли в окна, сгоняя дремоту, а тут еще и дождик шуршит за стеклом, будто нашептывает: «Сегодня выходной… А у Риты – каникулы… Спи, моя радость, усни…»

Люблю я это ленивое удовольствие, когда не нужно вставать, как по тревоге, поспешно умываться-одеваться-завтракать, и нырять в круговорот будней! Лежишь себе, потягиваешься вволю, ворочаешься, а встаешь не по будильнику, а по своему хотению…

По хотению… Хм. Рита шевельнулась, поджимая ноги, и я тут же перекатился, обнял, осязая гладкое, шелковистое, упругое.

– М-м-м… - отозвалась девушка, перекладывая мою руку себе на грудь. – Бесстыдник…

Я прижался еще теснее, пальцами настойчиво теребя отвердевший сосок, и прошептал:

– С годовщиной!

Рита, пыхтя, перекатилась лицом ко мне. Глаза ее были закрыты, словно досматривали таявший сон, а губы улыбались. Я накрыл их своими – и мое желание стало исполняться. Будильник с тумбочки будто таращился на нас – зеленые циферки высвечивали «08:00».

Скрещенья рук… Скрещенья ног… Одеяло - на пол… Простыню – в жгут…

Когда мы угомонились, часы натикали без пятнадцати девять.

– Мы целый год вместе… - невнятно пробормотала девушка, и потерлась щекой о мою грудь.

– Первый год, - уточнил я, перебирая растрепанные волосы подруги жизни.

– И их будет много-премного?

– А как же… Нам еще серебряную свадьбу праздновать, потом золотую…

– И я тебе не надоем?..

– Где твои губки?

– Какие? – хихикнула Рита.