Дом встретил меня все тем же запустением и затхлым запахом пыли. В который раз я подумал, что мать могла бы нанять домработницу или приплачивать соседке, которая прибиралась в нашем доме, когда отец был с нами. Но уговорить Елену Тарновскую очень трудно. Особенно, когда она не слышит тебя.

Я нашел мать в гостиной, на ее излюбленной потрепанной кушетке вишневого цвета. Она пила травяной чай и глядела в окно. Что она там видела и о чем грезила — я давно уже перестал задаваться этим вопросом.

— Привет! Как самочувствие?

Дежурный поцелуй в лоб, и темно-зеленые глаза задумчиво скользнули по моему лицу.

— Дорогой, рада тебя видеть. Присаживайся, — кивок на деревянный стул за большим резным столом, — Со мной все в порядке. Пью успокаивающие чаи по совету тети Глаши. Помнишь, она окончила медицинский факультет? Ты бледен и похудел. Ты болен?

— Нет, просто устал немного, — на моем локте, который я неосмотрительно положил на обеденный стол, остался комок серой пыли.

Неприятно, но не смертельно.

Кстати, никакой тети Глаши я не помню. Глаша — это Глафира?… Впрочем, если тетушка со стороны маминой родни, которая долго не хотела с нами общаться из-за отца, то я вполне мог никогда не слышать о ней. Хватит и того, что бабушка с дедушкой приезжали к нам раз в год на мамин день рождения, и даже их лица я с трудом воскрешаю в памяти.

И всё-таки надо проверить. Встаю и подхожу к кушетке. Сажусь в ногах. Мама все также флегматично смотрит в окно, как будто забыла, что я нахожусь здесь.

Слишком флегматично даже для моей мамы, летающей в облаках.

— Позволишь? — я настойчиво перехватываю мамину руку и подношу к носу, — И давно ты пьешь успокаивающий чай?

— Эдгар! — вздрагивает мама и тянется, чтобы поцеловать меня в лоб, — Дорогой мой! Рада тебя видеть. Как ты?

Повторяю еще раз про свое здоровье, уверяю в том, что чувствую себя хорошо. Мама робко улыбается и делает попытку пригладить мои волосы. В детстве этот ее жест очень бесил, я считал себя самостоятельным и независимым мальчиком, которому чужды все эти ласковые прикосновения. Теперь же я позволяю ей пригладить свою слегка отросшую челку.

— Дашь мне телефон тети Глаши? — как можно спокойнее и доброжелательнее спрашиваю я, — Хочу подарить ей букет цветов в честь примирения. Давно она приходила?

— Тетя Глаша? Вчера вроде, — мама морщит лоб и пытается вспомнить, но у нее не получается, — Или сегодня? Ее лицо стоит передо мной, вот как твое… Эдгар, мальчик мой! Ты давно приехал? Как твои дела?…

Я в бессилии сжимаю кулаки и натужно улыбаюсь. Вот же гадство!

Пока я ношусь с другими, одаривая их сверх способностями, работаю как вол на износ и не жалея своего времени, кто-то подло травит мою мать.

В моем собственном доме и родовом гнезде Тарновских! Немыслимо!

Но кто и с какой целью?! Приехал за бабушкиным наследством я очень вовремя — еще пару дней, и мать может навсегда попрощаться с душевным здоровьем. Уж я-то знаю, низшие часто доводят своих жертв до признания вот такими методами.

Замешаны они или все-таки внезапно появившаяся родня?

— Дорогой, зачем ты приехал? — спрашивает мать, наморщив лоб.

— За бабушкиным сундуком, — примирительно отвечаю я и глажу ее по холодной руке.

Матери нельзя нервничать. Еще бы! Такое сильное психотропное средство… Очень хочется встретиться с этой тетей и потрясти ее хорошенько, выбив если не дух, то хотя бы признание. Зачем она вспомнила о нас вот так внезапно и чего добивается, опаивая мать этой гадостью? И вообще, настоящая ли это тетя или злой вымысел низших?!

Но зачем?!!!

Маргарита

Каюсь, я сделала это специально. Уж очень соблазнительным было желание посмотреть, как Йона, весь в белом, будет сидеть в задрипанной забегаловке на высоком стульчике у окна и есть куриный суп.

Нет, ну а что? Суп здесь и вправду вкусный. Вон, сколько усилителей вкуса положили. Зря, что ли?… Сидя от верхнего по правую руку, я прекрасно чувствовала аромат. Себе заказала дранники, благо они хоть съедобные.

— Знаешь, а ничего, — отмер через минуту верхний, поднося третью ложку ко рту, — Есть в нем острота, общественный вызов…

— Ты про суп? — недоверчиво спросила я.

— Да. Примечательно, что ни одна курица при его изготовлении не пострадала, — добавил он и звучно прихлебнул, — Хочется делать вот так…