Шрифт:
— И что же, княжна, — спросил он больше для того, чтобы вымести из головы беспокойные мысли, — Ничего вы больше не прознали про Сердце? Снова не знаешь, где искать его теперь?
Елица обернулась, слегка отодвинув платок от щеки, окинула его пытливым взглядом. И снова нахлынуло чувство, будто изучает его, присматривается, решая, как вести себя с ним дальше. От этого и тревожно становилось, и радостно: всё ж не сторонится совсем, не шарахается, как Зимава от Ледена, которого с первого дня невзлюбила.
— Нашли кое-что. Но пока ответов это не прибавило, — она снова отвернулась. — Волхва хочу увидеть. Соловья.
Чаян покивал, услышав знакомое имя здешнего жреца и ведуна. Видел он его всего один раз — да и то издалека, в посаде. Воевода Доброга указал на него и сказал, кто такой. Да пока надобности не случилось его в детинец призывать, хоть и говорили, что на здешнем святилище он самые большие обряды и требы всегда справлял.
— Позовём, коли надо.
Елица остановилась перед крыльцом женского терема. Доносились сюда голоса челядинок из приоткрытого окна в её горнице, где-то слышались шаги — того и гляди какая баба выйдет из-за угла. А пока — никого. Княжна посмотрела на него вопросительно: верно, ждала, что ещё скажет. А он, странное дело, не находил слов, чтобы удержать её здесь ещё на мгновение, хоть и хотел невыносимо.
— Ты отправь кого к Соловью. Пусть завтра поутру приходит. Не вечером. Нехорошо без Дажьбожьего ока такие дела решать.
— Отправлю.
Она кивнула серьёзно и, чуть подобрав подол, начала по лестнице подниматься. Взглянула ещё раз сверху, нахмурив брови — отчего мелькнула между ними едва заметная морщинка. Чаян схватился было за перила — за ней пойти, но так и остался стоять на месте, глядя, как покачиваются под поневой её бёдра и как мелькают аккуратные ступни в мягких сапожках из-под подола при каждом шаге.
— Я рад тебя видеть, Елица, — успел сказать он прежде чем княжна скрылась в тереме.
И едва по лбу себя ладонью не хлопнул — ну чисто мальчишка! Никогда он на слова не скупился, а тут от вида её порой забывал все до единого. А те, что приходили — всё были какими-то глупыми.
Продолжая вздыхать над тем, какой он остолоп, Чаян вернулся в свои — а когда-то княжьи — покои. И едва не споткнулся о порожек, увидев там Зимаву. Да что ж привело её сюда в такой час? Коль хотелось ласки, так и до вечера подождать можно было, хоть слишком часто и негоже с ней видеться.
Княгиня, видно, только пришла: ещё и присесть никуда не успела.
— Здрав будь, Чаян, — улыбнулась скупо — и сразу понятно стало: не миловаться пришла, похоже. — Не здоровались сегодня ещё.
— Здравствуй, Зимава.
Он прошёл дальше и взял со стола кружку, в которую княгиня только что налила свежего ржаного кваса. Мелькнула даже мысль: а вдруг отравит? Но Чаян отпил, радуясь, тому, как прохладная кисловатая влага омывает пересохшее после встречи с Елицей горло — и жестом предложил женщине испить тоже. Она плеснула и себе в кружку.
— Брата своего уйми, будь добр, — сказала совсем уж нелепое и непонятное.
Чаян распоясался и сбросил с плеч свиту, заметив, как жадно скользнула по нему взглядом княгиня.
— А что с Леденом? Он же тихий, что избушка в глуши лесной.
Зимава фыркнула, расслышав насмешку в его словах. Подошла со спины ближе, положила ладони на плечи, мягко разминая, словно устал он, хоть ещё и не успел. Но её забота оказалась приятной: Чаян даже голову запрокинул слегка, ощущая, как лёгкое покалывание разносится по телу.
— А то, что Вышемила покой теряет рядом с ним. Только ведь встретились...
— Так, может, это тебе сестрицу свою унять надо? — он глянул искоса.
Губы Зимавы сжались в жёсткую линию. Она слишком сильно надавила пальцами на мышцу рядом с шеей — и так точно попала, что Чаян аж зашипел от острой боли. Неожиданно.
— Вышемила юная совсем! — Зимава склонилась к его уху. — А он… Сам знаешь, что дурит головы девицам видом своим загадочным.
— Не знаю. Я же не девица.
— Коли не хотел бы он, так и у неё надежд в душе не зародилось бы! — в голосе княгини вдруг послышались слёзы. — Все уши о нём мне уже прожужжала. Только через порог ступила.
И правда ведь, похоже, за сестру она испугалась. А ведь Чаян тоже не слепой: сразу заметил тягучий взгляд, каким боярышня Ледена провожала. Много ли молодой девице надо, чтобы сердце разгорелось? Слово ласковое, внимание ненароком и терпение выслушать болтовню.
— Да как же я его уйму, Зимава? — Чаян повернулся к княгине. — Не маленький ведь он. А я ему не отец. Брат только. Равный.
— Скажи ему, чтобы и в сторону её не смотрел! — в глазах княгини блеснул злой огонёк. — От беды она хотела спастись — и потому сюда приехала. Да только как бы в большую беду не угодила.