Каждый день мы с бабушкой любуемся раскрывающимися цветочными почками на яблоне, молодой травой, крепкими чесночными стрелочками, которые дружно прут из земли навстречу солнцу. Оно яркое и по-весеннему яростное — у нас обеих загорели лица и открытые участки рук и ног после того, как мы несколько дней поработали на грядках.

— Хватит на сегодня. Хорошо как… — улыбаясь, легко вздыхает она, присаживаясь на скамеечку и нюхая смородиновую прелесть, которую я сую ей под нос.

— Чаю заварю с ними, хочешь?

— Хочу… только потом, посиди со мной, отдохни, — соглашается она, усаживаясь удобнее. А мне хочется присесть и расслабиться полностью, откинувшись на мягкую спинку качели, такой, как стоит в саду у Воронцовых. Нужно обязательно купить такую — запоздало приходит в голову «умная» мысль. Давно нужно было сообразить — летом бабушка проводит в нашем маленьком саду и огородике кучу времени. И отдыхать или просто любоваться на весну и лето, на цветы и плоды удобнее с комфортом.

Точно куплю, и такую чтобы можно было лежать, вытянувшись во весь рост — решаю я. А грамотно соберет и установит ее Ваня, вот его и попрошу, он точно не откажет. Все равно больше просить некого — папа обустраивает у себя какие-то соляные лизуны на лето и сенные потаскушки для копытных на будущую зиму. Я даже не стала выяснять, что это значит. Очевидно же, что все безобидно, просто звучит крайне подозрительно.

А Сережи в моей жизни больше нет. Он и сам, наверное, понял, что все между нами кончено, когда Одетту обвинили в том, что она является заказчиком моего убийства. Он приходил и просил меня забрать то мое заявление, обещая что подобное больше никогда не повторится и Одетты в нашей с ним жизни больше не будет — она заканчивает школу и он отправит ее на учебу в другой город.

Я пошла с ним к следователю Виктору Степановичу, который занимался моим делом, чтобы узнать, как на самом деле обстоят дела. Оказалось, что дело еще не в судебном процессе, а до сих пор на предварительном следствии. И если я заберу заявление, то он внесет представление об изменении обстоятельств, меняющих определение "преступление" на "происшествие". Это можно было сделать — месяц отведенный на такого рода "отступления" еще не прошел.

И тогда отпустят на все четыре стороны сообщника Одетты — байкера, с которым она поддерживала приятельские отношения. Кажется, это был еще один старый друг ее брата. Что она наговорила ему, как у нее получилось толкнуть психически здорового и уже вполне взрослого парня на такое? Она же не могла ни заплатить ему, ни предоставить ответную равноценную услугу… или могла? Я не знаю, просто не представляю себе этого, но у него почти получилось, и я едва не погибла. Теперь я понимаю, что это было сродни настоящему чуду — будто на самом деле есть эти пресловутые ангелы-хранители и мой привел ко мне Стаса — счет тогда шел на секунды.

Еще следователь объяснил что в случае, если дело прекратят, Одетту однозначно отправят в интернат до ее совершеннолетия, поставив на учет в детскую комнату полиции, потому что Воронцовых предварительно уже лишили права на опеку. Окончательную точку поставит суд и какая-то комиссия, которая должна вынести решение на его основании. Впрочем, если даже суда не будет, решение комиссии будет таким же, просто немедленным.

— Вы хотите этого? — спросил у меня Виктор Степанович. Я взглянула на Сергея, а он промолчал. Я и сама не знала — что бы сказала на его месте?

Тогда следователь предложил нам немного подождать в его кабинете, и мы ждали — все так же молча. Уже не было необходимости принимать решения, вслух обсуждать то, что происходит между нами — все было понятно и так.

В кабинет вскоре вошла молодая женщина в форме — штатный психолог из «детской комнаты», которая, похоже, уже была знакома с Сергеем. И мы так же молча выслушали ее рекомендации:

— Нельзя оставлять преступление без наказания, вы должны понимать это. Оно не является тяжким, к счастью так и оставшись просто намерением. Но, поскольку девочке уже есть шестнадцать, то на нее будет распространяться наказание в виде лишения свободы. Срок пребывания в воспитательной колонии — от четырех месяцев до двух лет. Скорее всего — назначат минимальный. Девочка очень сильная, с крепким внутренним стержнем и такой урок, необходимый ей на самом деле, ни в коем случае не сломает ее. Дальше я посоветовала бы вам, как человеку, единственно имеющему на нее влияние, сделать так, чтобы перенацелить ее агрессию на настоящие достижения — в спорте, который она выбрала для себя, в успешной учебе в учебном заведении. И хотя на поступление в элитные и серьезные ВУЗы рассчитывать она уже не сможет, но варианты все равно есть…

Сейчас она вся в своей первой любви, вся в защите ее от посягательств посторонних лиц. Вам, Сергей, придется терпеливо приучать ее к мысли о том, что ваш с ней союз невозможен в принципе, демонстрируя исключительно отеческие чувства. Вам обоим, как ближайшему ее окружению, в будущем предстоит проделать колоссальную работу и я согласна помочь в этом. Я буду наблюдать Одетту, изучая отзывы и характеристики из колонии, буду периодически видеться с нею сама, приготовлю рекомендации для вас. Мы с вами встретимся и обсудим все до мелочей — встречу ее оттуда, одежду, которую вы приготовите для этого…..

— Я больше не собираюсь заниматься ею, она сразу уедет учиться в другой город, — тяжело выдавил Сергей.

— Исключено! — психолог была категорична, — мы в ответе за тех, кого приручили — помните? Если она сейчас узнает о ваших намерениях, я снимаю с себя всякую ответственность за девочку, и даже за ее жизнь. Она далеко не безнадежна, но работа предстоит трудная. Я уверена, что вы справитесь, Сергей, а ваша невеста вам поможет, не так ли, Екатерина Николаевна?

— Извините меня. Сережа, я подожду тебя на улице.