Шрифт:
На заре веков, когда остальной мир все еще рубил деревья каменными топорами, охотился и сражался кремневыми копьями и стрелами, вавилоняне использовали топоры, копья и стрелы с металлическими наконечниками. Вавилоняне стали умелыми финансистами и торговцами. Насколько нам известно, они были первыми изобретателями денег как средства обмена, долговых расписок и письменных прав на имущество.
До 540 года до нашей эры ни одна вражеская армия не входила в Вавилон.
Даже тогда стены не смогли взять силой. История падения Вавилона очень необычна. Кир, один из великих завоевателей того периода, намеревался напасть на город и надеялся взять его неприступные стены.
Советники царя Набонида убедили его выйти навстречу Киру и дать ему бой, не дожидаясь осады города. Потерпев поражение, вавилонское войско бежало из города. Тогда Кир вошел в открытые ворота и овладел им без сопротивления.
После этого сила и престиж города постепенно ослабевали, и за несколько сотен лет он был окончательно опустошен, запущен, оставлен на милость ветрам и бурям и вновь превратился в ту же пустыню, на которой первоначально зиждилось его величие. Вавилон пал, чтобы никогда больше не подняться, но цивилизованный мир многим ему обязан.
Ветры времени разбили в пыль гордые стены его храмов, но мудрость Вавилона жива.
Деньги – средство измерения земного успеха.
Деньги дают возможность наслаждаться всем лучшим, что есть на планете.
Денег достаточно у тех, кто понимает простые правила их накопления.
Сегодня деньгами управляют те же законы, что и шесть тысяч лет назад, когда преуспевающие люди наводняли улицы Вавилона.
Человек, который хотел стать богатым
Бансир, мастер по изготовлению колесниц в Вавилоне, пребывал в глубоком унынии. С места на невысокой стене, окружавшей его владения, он грустно взирал на свой простой дом и открытую мастерскую, где стояла незаконченная колесница. Его жена то и дело появлялась в проеме дверей. Взгляды, которые она украдкой на него бросала, ясно давали понять, что запасы еды почти истощились и ему давно пора взяться за работу – отполировать и покрасить колесницу, туго натянуть кожу на обода колес, подготовить колесницу к отправке и продать ее богатому заказчику.
Однако его плотное, мускулистое тело не двигалось с места. Его медлительный ум терпеливо бился над проблемой, с которой он никак не мог справиться. Жаркое тропическое солнце, обычное для долины Евфрата, жгло его без жалости. На лбу выступили капли пота, но Бансир не замечал, как они стекают вниз и теряются в густых волосах, покрывающих его грудь.
За его домом возвышались ступенчатые стены, окружавшие царский дворец. Неподалеку, уходя в самое небо, поднималась выкрашенная в яркие цвета башня храма Ваала. В тени этого великолепия и стояло его скромное жилище вместе со многими другими, еще более бедными домишками. Таков был Вавилон: смесь величия и убожества, ослепительного богатства и ужасающей нищеты, застроенный без плана и системы в защитных стенах город.
Если бы Бансир потрудился оглянуться, он увидел бы шумные колесницы богачей, расталкивавшие всех вокруг – и торговцев в сандалиях, и босоногих нищих. Но даже богачам приходилось сворачивать в придорожные канавы, чтобы дать дорогу длинным вереницам царских рабов-водоносов, каждый из которых нес тяжелый бурдюк из козлиной шкуры с водой для полива висячих садов.
Бансир был слишком поглощен своей проблемой, чтобы услышать беспорядочный гул оживленного города. Он и не прислушивался. Из задумчивости его вывел неожиданный звон струн знакомой лиры. Он обернулся и увидел приветливое, улыбающееся лицо лучшего друга – музыканта Кобби.
– Да благословят тебя боги великой щедростью, мой добрый друг, – начал Кобби с цветистого приветствия. – Хотя, похоже, они уже одарили тебя своей милостью, раз ты можешь сидеть без работы. Я радуюсь вместе с тобой твоей удаче. Я даже готов разделить ее с тобой. Твой кошелек, должно быть, набит монетами, иначе ты бы в поте лица работал в мастерской. Поэтому прошу тебя, извлеки из него два несчастных шекеля и одолжи мне до сегодняшнего вечернего пира у знати. Ты и не заметишь, как они вернутся к тебе.
– Если бы у меня было два шекеля, – мрачно ответил Бансир, – я никому бы их не одолжил – даже тебе, лучшему из друзей. Ведь это было бы все мое состояние. Никто не дает в долг все свое состояние, даже лучшему другу.
– Что я слышу? – воскликнул Кобби с искренним удивлением. – У тебя нет ни шекеля в кошельке, а ты сидишь, как статуя, на стене! Почему не доделываешь колесницу? Как же ты собираешься удовлетворить свои благородные потребности? Это на тебя не похоже, друг мой. Где твоя неиссякаемая энергия? Тебя что-то огорчает? Уж не боги ли навлекли на тебя беду?