Ещё больше неудобства добавляет отсутствие стремян — Эйрих умел ездить и без них, но, таким образом, он лишался большей части приёмов, которыми, чисто номинально, владел.

«Поздно я коня завёл, очень поздно...»

Пришлось бросить топор обратно в перевязь и взяться за лук. По лежачим и ползучим целям стрелять очень легко, поэтому он перебил лучников, израсходовав четыре стрелы.

Бросив взгляд на основную схватку, он увидел, что нет ничьего превосходства — баланс установлен, и сражающиеся стороны не могут друг друга пересилить. И это звёздный час Эйриха.

Он недобро улыбнулся и погнал Инцитата вперёд — нужно встать на комфортной дистанции и начать безнаказанный расстрел врагов.

Собственно, он это и начал делать. Спины сражающихся были открыты, поэтому первых пятерых Эйрих убил безнаказанно. Потом оставшиеся начали что-то подозревать и частично развернулись к новому врагу, выставив щиты для защиты спин соратников.

Правда, это ослабило строй, что прекрасно увидел Наус, являющийся опытным воином.

— Во славу Вотана!!! А-а-а!!! — зарычал он, побуждая окружающих усилить натиск.

Хаотичная формация нападающих устояла, но уже наметился перелом.

Эйрих продолжал обстрел с коня, находясь на расстоянии в шагов пятьдесят от строя врагов. Это детская дистанция, поэтому стрелы он отправлял прицельно, калеча воинов врага — руки, ноги, а иногда даже убивая — в голову и открытые участки торса.

Когда на его личный счёт записался двенадцатый воин, Наус сумел продавить строй противника и началась ожесточённая рубка.

Кто-то из врагов побежал в сторону рощи, надеясь спастись, а кто-то вяло отбивался, особо ни на что не надеясь.

Эйрих ездил из края поля в край, выцеливая понравившихся противников и убивая их.

«Убивать легко, когда ты на коне и с луком», — подумал он. — «Парфяне так уничтожили Красса, а гунны сейчас завоёвывают всё новые и новые территории».

Битва кончилась тем, что остатки неудачливых нападающих, всё же, сбежали, а тех, кто не смог, убили воины готов.

— Славная битва, Эйрих!!! — воскликнул Ниман Наус, доспехи и лицо которого были покрыты чужой кровью.

Вообще, все воины были, буквально, залиты кровью врага — вот что бывает, когда безбронные вступают в схватку с бронными. Поэтому у Эйриха есть второстепенная задача — добыть как можно больше высококачественных броней для своей будущей дружины.

«У моих кешиктенов всегда были самые лучшие доспехи и булатные мечи», — подумал Эйрих, размышляя над задачей. — «Мы скупали весь булат и самых лучших рабов-кузнецов».

Степные кузнецы тоже неплохо справлялись с изготовлением надёжных доспехов, но хорезмийские кузнецы, коих они обращали в рабство, показали им настоящее мастерство работы с булатом (2), приходящим с юго-запада. Эйрих даже приказал южным городам платить часть дани булатом.

«Лучшее оружие для лучших воинов».

— Кто это такие? — спросил Хумул, пнув труп светловолосого копейщика в кожаной жилетке.

Из груди его торчала окровавленная стрела Эйриха, прошедшая почти насквозь из-за того, что жертва упала на спину. Стрела испорчена и не подлежит восстановлению.

«Хотя бы наконечник я сохраню», — подошёл Эйрих к трупу и вытащил нож.

— Не похожи на римлян, — произнёс Хумул задумчиво. — Может, кто-то из наших?

Он подошёл к недобитку, который лежал в окровавленной траве, сжимая собственные кишки.

— Эй, дружок, ты говоришь на нашем языке? — спросил у него Хумул.

Смертельно раненый просипел что-то неразборчивое.

— Нет, это не наши, — вынес вердикт Хумул, после чего подошёл к раненому и перерезал ему глотку.

— Собирайте оружие и брони, если есть, — распорядился Эйрих. — И о наших раненых позаботьтесь — нам лучше поторопиться и уйти подальше отсюда до прихода тьмы.

Подсчёт убитых показал, что у Эйриха теперь сорок два воина из пятидесяти. Потери незначительные, если сравнивать с числом убитых врагов. Но им ещё идти дальше, ведь они не прошли и половины пути домой. А ещё они опаздывают.

Раненых было двадцать девять — порезы от топоров, уколы копьями, синяки и сломанные руки. Часть из них уже небоеспособна, поэтому Эйрих посчитал, что надо сделать остановку где-нибудь в безопасном месте.

— Уходим, — произнёс он, когда караван вновь пришёл в себя и был готов к движению.

/12 января 408 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя, посреди холмов и горных кряжей/

Так как продолжать путь было слишком опасно, Эйрих решил поставить лагерь где-нибудь в неприметном местечке, чтобы раненые кое-как пришли в себя, а возможные преследователи наткнулись на подготовленную оборону.